возражать против музыки восьмидесятых в своем доме время от времени. В кинотеатре он не упоминал, что она ему не нравится, но в тот момент еще не знал, что мы будем жить вместе.
Я напеваю песню и качаю головой, пока катаю в руках пять больших котлет и выкладываю их на разогретую сковородку, в которой уже растопилось масло.
Мои бедра покачиваются из стороны в сторону, когда я чувствую чьи-то щекочущие пальцы на талии. Я вздрагиваю, сердце улетает в пятки, а вздох застревает в горле.
Обернувшись, я сталкиваюсь лицом к лицу с сестрой.
– Кэм! – выдыхаю я.
– Попалась, – улыбаясь от уха до уха, дразнит она и снова тычет меня в ребра.
Я выключаю музыку на телефоне.
– Как ты сюда попала? Не слышала, чтобы в дверь кто-то звонил.
Она обходит кухонный островок и, усевшись на табурет, ставит локти на столешницу, а затем поднимает луковое колечко.
– Встретила Коула у крыльца, – объясняет она. – И он сказал, что я могу просто зайти.
Я вытягиваю шею, выглядываю в окно и вижу, как он с парой своих друзей кружит вокруг древнего неработающего «фольксвагена» моей бабушки. Я не хотела оставлять его у старой квартиры, поэтому отец Коула вызвал эвакуатор. И сейчас мой парень выглядит так, словно наконец решил выполнить свое обещание и починить мне машину.
Шипение жарящегося на сковороде мяса привлекает мое внимание, поэтому я подхожу к плите и переворачиваю котлеты. Капля масла попадает мне на предплечье, заставляя невольно вздрогнуть от боли.
Уверена, Кэм приехала сюда, чтобы проверить, как я устроилась. Старые привычки неискоренимы.
Сестра всего на четыре года старше меня, но давно стала мне мамой, заменив нашу настоящую родительницу. Я жила в трейлерном парке, пока не окончила школу, но Кэм уехала оттуда в шестнадцать и с тех пор живет одна. Вернее, со своим сыном.
Я бросаю взгляд на часы и вижу, что уже начало шестого. Мой племянник, скорее всего, сейчас с няней, а сестра должна быть на работе.
– И где же отец Коула? – интересуется она.
– Наверное, все еще на работе.
Но скоро вернется домой. Я перекладываю котлеты со сковороды на тарелку, затем достаю булочки и вскрываю упаковку.
– Он милый? – через мгновение неуверенно спрашивает она.
Я стою к ней спиной, поэтому сестра не замечает моего раздражения.
Она из тех женщин, что никогда не стесняются в выражениях. Но раз Кэм старательно следит за своим голосом, значит, у нее на уме то, что мне совершенно не захочется слушать. Например, почему я не согласилась на более высокооплачиваемую работу, которую мне предлагал прошлой осенью ее босс, ведь тогда мне ничто не помешало бы остаться в старой квартире.
– Он показался мне таким. – Я киваю и бросаю взгляд на сестру. – И довольно спокойным.
– Ты и сама спокойная.
– Я
