куска мыла, УФР анализировало осадок взрывчатки и добавляло новую химическую составляющую в детекционную базу данных. К сожалению, эта стратегия была реактивной и практически бесполезной против повстанцев, которые придумывали все новые и новые рецепты.
Эйвери хмуро посмотрел на свой «аргус». Устройство громко щелкало, пытаясь выявить следующую смесь, но из-за перестрелки воздух насытился невидимым туманом химических вероятностей. Трое других морпехов отделения «Альфа»[2] вели визуальный поиск, проверяя отсеки мастерской с автосинтезаторами и механическими станками. Но пока они не нашли ничего, что хотя бы отдаленно походило на взрывное устройство.
Эйвери глубоко вздохнул и передал плохие новости на ТОЦ:
– «Аргус» слеп. Ждем указаний, конец связи.
Штаб-сержант уже долго сражался с повстанцами и поэтому знал, что будет дальше. Начальство потребует разведданных, оправдывающих дальнейшие меры. Но еще он знал, что ни один умный морпех не станет делать такие вещи по собственной инициативе, без прямого приказа.
– ТОЦ полагает, что взрывчатка в игре, – ответил начальник Эйвери, командир батальона подполковник Абойм. – Даю разрешение на жесткие меры, Джонсон. Это приказ.
Пока отделение Эйвери обыскивало здание, Берн быстро выволок четырех отверженцев, переживших перестрелку, и поставил на колени в центре мастерской. Со всех сняли капюшоны спецовок, а запястья связали за спиной черным пластиковым шпагатом. Эйвери посмотрел в зеркальный щиток Берна и кивнул. Немедля Берн обрушил толстую подошву ботинка на голень ближайшего мятежника.
Человек вскрикнул c опозданием в целую секунду, словно он, как и Эйвери, удивился тому, что удар подошвы об пол прозвучал громче, чем почти одновременный треск кости. Затем отверженец громко и протяжно завопил. Берн дождался, когда повстанец опомнится от боли, после чего через громкоговоритель шлема спросил:
– Мины. Где они?
Эйвери полагал, что одной сломанной ноги будет достаточно, но мятежник упорно не желал выдавать сведения агентам презираемого им государства. Он не просил милосердия, не выкрикивал обычных антиправительственных лозунгов. Он сидел, зло уставившись в щиток Берна, когда штаб-сержант сломал ему вторую ногу. Повстанец повалился ничком, Эйвери услышал удар зубов об пол, точно стук мела по грифельной доске.
– На очереди твои руки, – сказал Берн будничным тоном. Он присел рядом с пленником, взял в ладони его голову и повернул вбок. – А потом я придумаю что-нибудь похлеще. У меня богатое воображение.
– Покрышки… В покрышках… – Слова пузырями вылетели изо рта повстанца.
Морпехи Эйвери подошли к грудам больших покрышек, уложенных штабелями вдоль стен мастерской, и принялись ощупывать, осторожно опуская каждую на пол. Но Эйвери знал, что мятежники умнее в таких делах. Приняв слова жертвы Берна на веру, он предположил, что минами были сами покрышки, – повстанцы
Традиционно во взводе имеются три отделения, которые называют по трем первым буквам латинского алфавита – A, B, C, или на армейском сленге «Альфа», «Браво», «Чарли» (от англ.
