и второго, а вот на десерт, пожалуй, закажу арбузное! – потом задумался на секундочку и добавил: – Три. Арбузных.
Я, было, уже набрал в рот воздуха, чтобы выразить свой громкий протест, но меня одернула Арина, мол, чего ты, пусть порадуются, мы ж не каждый день в кафе ходим… Я выдохнул набранное, вспомнил, зачем я их сюда привёл – и растаял.
Нам принесли десять (!) подносов с мороженым: разноцветной ледяной горой выделялся наш столик на фоне остальных холмиков кафе. Мы с Аринкой на этом пиру выглядели скромно, потому что заказали себе лишь по стаканчику пломбирного.
Мама и папа вооружились ложками и принялись за дело. Они работали слаженно и монотонно. Их ложки ходили туда-сюда верно и систематически. Казалось, ничто на свете не может нарушить этого процесса. Гора уменьшалась на наших с Ариной глазах: ее замороженные бока точили два экскаватора с горящими фарами.
После того, как мама расправилась с первым блюдом, я заметил, что ее нос сначала посинел, затем стал совершенно оранжевым, вытянулся и заострился. Арина начала дергать меня за рукав. Я посмотрел на папу – та же ерунда!
Ни маме, ни папе новые носы есть не мешали, они увлеченно орудовали столовыми приборами. Родители перешли ко второму блюду, а странное продолжилось. Папа надулся, словно воздушный шар. Пуговицы на его рубашке с треском отлетели. На голове, откуда ни возьмись, выросло ведро. Ложка из рук выпала, а вместо нее возникла метла.
Папа превратился в снеговика!
Рядом с ним сидел еще один снеговик: мама. Оба, как ни в чем не бывало, отложили метелки и попросили выдать им обратно ложки. Мы с Ариной аж икнули, но ложки вложили в их веточки.
Нам стало неловко за наш столик: кругом люди как люди, а тут – два снеговика.
Вдруг за соседним столиком что-то треснуло, кто-то взвизгнул и охнул. Мы повернули головы в сторону странного шума и увидели…еще одного снеговика! Куда же мы попали? Чудеса, вроде, под Новый Год происходят… А лето на дворе…
Чпок! Так, еще снеговик. Чпок! Чпок! Чпок! Снеговики возникали тут и там, они множились, словно бактерии в сопливом малыше.
Быбыльки от страха вжимались в стулья, на которых сидели, закрывали ладошками глаза. Самые слабонервные выбегали на улицу и больше не вбегали обратно. Мы с Ариной смогли усидеть, хотя мысль смыться от такого чуда расчудесного возникла у меня в голове сразу.
Пошел снег.
Он падал красиво, крупными хлопьями, как в погожее зимнее утречко. Снег укладывался тоненькой пленкой на шевелюры посетителей кафе. И быбылькам, и снеговикам – он шел. Снеговики, припорошенные снегом, смотрелись празднично. Быбылькам – подчеркивал побелевшие от ужаса лица. Я потрогал снег, он был липкий, такой, что можно лепить снежки.
Папа оторвался от десерта и, чавкая, сказал:
– Как будто похолодало, вам не кажется?
– Как будто??! – разозлился я. – Папа, мама, посмотрите, на кого вы похожи, вы же в снеговиков превратились, а ну сложите ложки! Хватит замораживаться! Вон
