есть. А вот что, сразу сформулировать не удается, хоть и просто необходимо.
Правда и то, что только первые христиане были евреями, затем вероучение подхватили римляне, которые к евреям вовсе не были расположены. И в первую очередь подхватили как раз самые забитые рабы и самые просвещенные философы. Почему рабы – понятно, но философы…
Он поморщился, это раздражало и раньше, но привык отмахиваться, не все же приняли, Сенека, к примеру, погнушался… Правда, Сенека к тому времени достиг весьма преклонного возраста, в таком взгляды обычно не меняют. Но немало римских философов приняли христианство, рассмотрев в этом нелепом и противоречивом учении то зерно, из которого при определенной удаче и титанических усилиях можно вырастить будущее.
А будущее вот оно: впервые храмы не сами по себе, как было всегда, а с центром в одном месте, где кипит работа вроде бы по упорядочению и развитию учения Христа, а на самом же деле все создается заново, лишь прикрываясь его именем, как известным баннером, под который охотно собираются знатнейшие и храбрейшие рыцари…
Павел, вспомнил он. Павел создал христианство. Маленький лысый толстенький человечек, ухитрявшийся ходить сгорбившись, косноязычный, как и Моисей, именно он сумел создать эту сверхмощную организацию, он отделил группу иудеев, верующих в Христа, и назвал их христианами. Он написал для них четырнадцать книг из всех двадцати семи Нового Завета, так что он основной автор и идеолог Нового Завета, он заложил основные постулаты христианства, только благодаря ему оно не осталось одной из многочисленных сект, а быстро превратилось в мировую религию.
Это Павлу, иудею и одновременно римскому гражданину, удалось не только самому усмотреть зерно во всей этой чепухе, но и выделить его для римской ученой знати. Зерно в том, чтобы не просто начинать новые отношения между людьми, это бывало и раньше на уровне отдельных чудаков, именуемых то философами, то дураками, в зависимости кто чего смог достичь, а на уровне основы, платформы, фундамента, на котором строится новый мир… очертаний которого они еще, понятно, не знали. Так, смутно чувствовали, что может что-то получиться. Надеялись. Ведь все остальные пути, что объявлялись единственно верными хоть в старом и мудром Китае, хоть в Индии, хоть в землях Персии, – все ведут к застою. С теми религиозными системами и через сто тысяч лет Китай будет все тем же Китаем, а Индия – Индией, все так же йоги будут стоять на голове, а факиры дудеть перед змеями… а вот здесь впервые нарождается нечто действительно новое.
И если те римские философы сумели увидеть такую возможность, то Христос, безусловно, не иудей. Вернее, как сказал этот меднолобый, он не иудей, хоть и иудей. Странно, что такая меднолобость бывает права там, где пасуют мудрецы, изучившие целые библиотеки древних мыслителей и вероучителей.
Когда солнце достигло зенита, а доспехи даже под легкой накидкой накалились, Томас королевским жестом распорядился насчет привала. Его многочисленное войско в лице отшельника принялось высматривать удобное местечко для отдыха. И хотя то там, то здесь виднеются домики, Томас ворчливо заявил,
