говорит, что это барсуки были. Может, и барсуки – поди разгляди. Подошли к частоколу и, не крутясь-вынюхивая, сразу вверх полезли. Медленно, правда. Мы их маслом – а они лезут. Горят – и лезут! Только когда стена занялась прямо под ними, срываться начали. Так в это время в другом месте какая-то ещё тварь едва не влезла!
На некоторое время воцарилось молчание – собственно, что тут можно было сказать? Разве что в очередной раз выдать пару бессмысленных сквернословий про Шрам, дикую магию и тварей? Лично меня во всём рассказе заинтересовала даже не устойчивость изменённых к воспламенённой огнесмеси, а то, почему они срывались именно после возгорания частокола. Впрочем, именно эту загадку я решил прямо на месте: когти. У барсуков просто прогорали острые кончики когтей, не защищённые огнеупорной шкурой. М-да, очередная иллюстрация, что абсолютной защиты, как и абсолютной силы, не существует…
Жена Урсы принесла первое, потом второе, вместо сбитня на столе появилось самоваренное пиво – и только после этого разговор неохотно потёк вновь. В общей зале харчевни так и не прибавилось народу, хотя я мельком видел во дворе ещё как минимум троих. Скорее всего, таких же «лесников», как в корчмах по ту сторону к востоку от Горловины – зимой они и так обычно сидят без работы, за хлеб, стол и деньгу малую помогая защищаться от тварей бесстрашным воротилам местного гостиничного бизнеса. Видимо, моя демонстрация возможностей магии Жизни вышла чересчур уж наглядной. И как разглядели-то – на всё про всё меньше минуты ушло…
– …Сам знаешь, мы всех привечаем, тут по-другому никак. Все под Тьмой-госпожой ходим. – Похоже, хозяин корчмы сугубо от переживаний слишком налёг на пиво. А может, на радостях: мочекаменная болезнь не тот недуг, что позволяет без последствий перегружать работой почки. А тут такая оказия: организм подлатали. – Даже вшивых плащеносцев за ворота считанные разы выставлял – остальным ума-разума хватало спесь свою засунуть куда подальше. Не выжить иначе в наших краях. Потому клирику тому я сам ворота открыл безо всякой задней мысли. Ещё порадовался: раз Белый по дороге прошёл, может, кто ещё за ним увяжется: тварей-то он точно подразогнал…
– Ну да, как же, – фыркнул в свою кружку Соболь. – Видели мы, как он «подразогнал».
– …Ещё, признаюсь честно, на литургию рассчитывал. А уж я бы в долгу не остался – и с печевом-варевом, и бочку с вином не пожмотился бы выкатить за такое-то… – Урса рефлекторно потёр бок под столом и дёрнулся, кинув быстрый взгляд в мою сторону. – Я же не знал, что г-господин офицер п-приедет и меня р-раз – и излечит!
– Товарищ. Надо говорить – товарищ, – Баюн тоже глянул в мою сторону, но я сделал вид, что занят собственной кружкой. После годового перерыва на одной самопальной браге да самогоне не самый любимый мой прежде напиток пился легко и с удовольствием. Впрочем, как и квас до того, а после – сбитень. Блин, после службы на заставе затерянная в приграничье корчма – уже прямо как центр цивилизации! На упомянутое вино, что ли, трактирщика раскулачить? Всё равно напиться мне не грозит, хоть всю бочку выпью
