еседовал с новым человеком, от которого в Малом театре зависит «все».
– Почему нет чествования 75-летия Малого театра?[2]
– 75-летия чего? 75-летия кирпичей?!
В тоне слышалось много «пренебрежительности».
К счастью, не все так посмотрели на дело, – и новорожденный «московский литературно-художественный кружок»[3] устроил чествование славной годовщины.
На подписной ужин 14-го октября собралось человек 100 – «интересного» народу. И бросалось при этом в глаза одно: все, что в Москве «значительно» – старо, все, что молодо – удивительно незначительно.
– На убыль как будто идет Москва, на убыль-с.
Речей, московским обычаем, за ужином было произнесено достаточно. Наибольший успех имели речи двух «старых москвичей»: В.А. Гольцева и М.П. Садовского.
Позвольте вас познакомить с этими двумя характерными, типичными московскими фигурами, которых, когда пишешь летопись московской жизни, никак не обойдешь.
Странное лицо у почтенного Виктора Александровича, – и, по-моему, лицо историческое. Выраженье такое, – словно он во времена еще «юных ногтей» нечаянно вместо молока уксуса хватил. Думал, будет пить молоко, – а оказалось уксус, да еще какой! Так с тех пор, с прискорбием изумленное лицо на всю жизнь человек и сохранил:
– Позвольте-с! Что ж это делается!
Для людей теперешнего поколения, по-моему, выражение лица надлежащее. Популярностью В.А. Гольцев пользуется в Москве величайшей, – и речи его – московское «событие». В его речах слышится человек старой закваски. Звучит скорбная нотка, но и слышится вера в светлое будущее. Последней интонации в речах «новейших» ораторов, как известно, не замечается. Это интонация уже «историческая». Г-н Гольцев приветствовал Малый театр от имени «Русской мысли» и московского «Курьера».
Москва всегда гордилась своим старейшим университетом и своим Малым театром, который давно уже признан великим.
Затем г. Гольцев указывал на связь, всегда соединявшую в Москве университет с Малым театром, – и указывал, в чем состоит истинный «завет» «великого» театра:
– «В лице Щепкина Малый театр распространял те же гуманные идеи, проповедниками которых являлись профессора московского университета».
В.А. Гольцев – представитель московского «интеллигентного пафоса», М.П. Садовский – представитель московского юмора.
М.П. Садовский говорит редко, но метко. Два качества, в ораторах встречающиеся все реже и реже. Коренной москвич, всю жизнь проживший в одном «приходе», – в речах у него чисто московская повадка: он любит сдабривать речь шуткою, и в форме добродушной шутки сказать горькую истину.
Он держал слово к театральной молодежи и рекомендовал ей относиться с большим почтением к стенам Малого театра. Старые стены, «исковыренные разными новейшими вентиляторами».
– Но нам-то они дороги, как оболочка великого духа.
Великого духа, жившего в Малом театре и освятившего эти старые стены, сделавшего из них храм.
– С почтением относитесь к «стенам Малого театра». Ведь «храм разрушенный – все храм»[4].
В частной беседе г. Садовский привел сравнение еще сильнее и красивее.
– Эти старые стены должны быть для молодежи террасой в Эльсиноре, – здесь бродит великая тень[5]. Является и поучает.
Молодежь, не только играющая, но и правящая, была, к счастью, на этом ужине, – и будем надеяться, что данный урок пройдет не без пользы молодым людям, видящим в славных годовщинах Малого театра только «годовщины кирпичей».
Лучше поздно, чем никогда, – и речь коснулась, конечно, похороненной в этот день Н.М. Медведевой. О ней говорил П.Д. Боборыкин.
Петр Дмитриевич говорит хорошо и интересно, но в нескольких томах. В нем чувствуется автор очень больших романов.
По обычаю, с некоторых лет им принятому, – г. Боборыкин начал с легкой шутливой экскурсии в область собственного метрического свидетельства. Без этого теперь не обходится ни одна речь г. Боборыкина. Начнет говорить, непременно себе в метрику заглянет, – заглянет и улыбнется, улыбнется и пошутит:
– Вот, мол, какой я! В летах ведь, а?
Присутствующие, разумеется, сейчас же:
– Что вы, Петр Дмитриевич! Помилуйте! Да вы еще молодым зададите!
Петр Дмитриевич с удовольствием прищурится:
– Задам, думаете? Да что вы? А я-то думал, что старичок. Ну, ладно, – будем толковать о деле.
Это
…
…
