буду продавать.
– Боже мой… Мне так жаль.
– Да я понимаю, что тебе тоже деться некуда, но у меня совсем край. Ты пойми.
– Я понимаю.
– Люди будут ходить смотреть, пустишь?
– Конечно. Только порядок не всегда могу навести, меня дома почти не бывает.
– Это ничего. Они не на порядок придут смотреть. А ключи у меня свои есть, открою.
– А вы уверены, что продадите за месяц?
– Нам еще быстрее надо, Наташа, – захлюпала в трубке хозяйка. – Нам сейчас уже надо оплатить стержни, скобы, пластинки какие-то – ей все это в позвоночник будут вставлять, не представляю, как она поднимется…
– Зинаида Ивановна…
– А потом и на саму операцию деньги нужны, на восстановление… пока даже не говорят, сколько. Но много. Пока вот собрала… что на похороны откладывала, со счетов разных сняли… все равно не хватает. Так что задаток мне нужен уже через неделю… потом пока оформим… у тебя будет время на сборы. Я предупреждаю, что у меня жильцы еще месяц будут, раньше не освободят.
– Спасибо… – Наталья чувствовала, что сейчас тоже заплачет.
– Риелтор говорит, что в деньгах потеряем, конечно, но что делать. Ждать нам некогда, будем цену снижать, пока покупатель в этот срок не найдется. Средства взять больше неоткуда.
– Какой ужас, Зинаида Ивановна, – то ли ей, то ли себе сказала Наталья и будто со стороны услышала свой голос, договаривающий конец вежливой фразы.
В машине стало тихо, как в гробу. Наталья проваливалась в какой-то голливудский блокбастер, ситуация главного героя в котором стремительно усугублялась, чтобы потом зрителям было интереснее смотреть, как он из всего этого выпутается. Только вот бюджет фильма был совсем не голливудским да еще и урезался по ходу действия. Как было бы здо´рово, чтобы это все сейчас оказалось розыгрышем, хоть и злым, но розыгрышем. С дурацкими шариками и закадровым смехом…
Пора было признать, что Наталья не справляется с этой лавиной в одиночку. Ни вчера, ни сегодня она еще не звонила подругам, понимая, что пока будет им рассказывать о случившемся, непременно разревется, обмякнет и выйдет из строя. Но это был уже какой-то край, как у Зинаиды Ивановны. Хотя нет, слава богу все живы-здоровы. Слава богу! Но все равно это был капкан. Надо звонить.
Вера и Алекса могли приехать к Наталье через полтора-два часа. За это время надо было успеть заскочить в цветочный магазин для «болезненно-розового эстета». Как только она распахнула дверь, ее оглушил запах лилий, навсегда ставший для нее ароматом печали.
До того как Наталья занялась праздниками, ей было непонятно, почему родственники обязаны возиться с разными ритуалами, когда у них случается несчастье. Теперь ее трагично-праздничный опыт давал ей ответ на этот вопрос – именно необходимость концентрироваться на хлопотах и соблюдении условностей и помогает не проваливаться в горе настолько, чтобы потом не выбраться из него никогда.
Отгоняя
