на весь хутор, когда в окошке сеновала появились эти горящие огромные глаза. Наталья сама не одну рюмашку пропустила для смелости. Расстегнула еще одну пуговицу, залезла на сеновал, стояла изогнутая, как кошка, улыбалась:
– Афонечка, милый, ты уже взрослый! Вон как исправно работаешь! Хочешь я тебя отблагодарю за помощь?
Афанасий отполз подальше в угол чердака. Но горячее тело уже прильнуло к нему так близко, он не понял, как остался без рубашки, как сладко пахла акация, как заманчивая ложбинка оказалась под его горячими губами, он сам от себя такого не ожидал. Будто другой человек в нем проснулся, который был намного сильнее, смелее, красивее. Ведь маленькое женское создание заслужило любви не меньше той, которую заслужил он. Афанасий видел себя со стороны, странное ощущение, тебе хорошо, ты стоишь сверху и все видишь: зовущие стоны извивающейся женщины, громкое дыхание и себя! Ты – победитель! Охотник! Самец!
– Ах ты, сукин сын! – раздалось над головой. – Тебя отец подобрал, а ты гадишь?! Сука, убью! – Иван схватил Наталью за распущенные волосы, потащил к окошку чердака.
– Не трогай ее! – закричал повзрослевший мужчина. – С бабой трусы воюют! Меня бей!
Иван отпустил жену, рванул разъяренный на Афанасия. В этот момент Наталья быстро спустилась, позвала на помощь деда. Тот мигом оказался на сеновале, схватил сына за руки: «Беги, Фоня, беги в Питер! В красный дом! Иначе он тебя убьет!».
Афанасий на ходу запрыгнул в штаны, схватил рубашку, сиганул с сеновала, помчался в сторону железной дороги под смешным названием Россошь.
Глава 4
Афанасий бежал наугад в сторону железной дороги, выплевывая на ходу выбитый зуб, глаз тоже затек, губа рассечена надвое. Иван оставил память о себе на всю жизнь. Любовь сладкая бывает, но после нее горечь во рту стоит еще долго. Откуда эта любовь на людей набрасывается?
«Сам вообще на жену внимания не обращает, только кричит, еще возмущается, что на другого загляделась, – размышлял Афанасий по дороге. – А видно любит меня, за помощью побежала, чтобы муженек вилами не заколол. Спасибо. Но я за Натальей тоже вернусь, когда устроюсь и за ее ребятишками. А то не понятно, как жить? Страну действительно бросает с этой индустриализацией то в силосную яму, то на электрический столб. Сами не знают, чего хотят. Запутались, заврались, – нужно сельское хозяйство, не нужно сельское хозяйств. Дадим землю в аренду, не дадим землю в аренду. Нужно дела в городе поднимать, деревня подождет. Хотят построить новую страну, а какую не знают. Наелись новой экономики? Отец тоже возмущался больше всех, когда из города приезжал с заработков. Говорил жируют так же, только одних богатых на других богатых поменяли, лишь в деревне всех бедными сделали, уравнили. Когда же этот переходный период от капитализма к социализму закончится? Две войны, две революции, надоело! Земли побросали, затем спохватились, стали из городов назад крестьян звать. Вот дед Федор тоже прибежал
