«Негрони Сбальято». И мне тоже принесите.
Обернувшись, Ринат встречает ироничный взгляд женщины в черном шифоновом коктейльном платье.
– Вы же, в конце концов, в Венеции.
– И впрямь, – несколько ошеломленно соглашается он и кивает официанту; тот без слов удаляется.
Ее взгляд устремляется на лагуну, которая в сумерках искрится белым золотом.
– Увидеть Венецию и умереть – так, кажется, говорят?
– Умирать я пока не собираюсь. Да и Венеции еще не видел, если не считать магазинов.
– Жаль, ведь здешние магазины или битком набиты туристским сбродом, или ничем не отличаются от магазинов сотен других городов. Разве что цены повыше. Главное в Венеции – не ее настоящее, а ее прошлое.
Ринат изумленно смотрит на нее. Женщина потрясающе красива. Янтарные глаза, легкая ускользающая улыбка, да и весь ее искусно-дорогой стиль. Он наконец догадывается пригласить ее сесть.
– Sei gentile[3]. Но я, кажется, вторгаюсь в ваш вечер.
– Нет-нет. Мне теперь не терпится попробовать. Как, говорите, это называется?
Она усаживается в кресло и, прошелестев шелком чулок – Ринат отмечает этот звук, – кладет ногу на ногу.
– «Негрони Сбальято». Это как просто «Негрони», только вместо джина добавляют игристое вино. А в «Даниэли», naturalmente[4], его делают с шампанским. На мой вкус, идеальный напиток для заката.
– Лучше односолодового виски?
Легкая улыбка.
– Полагаю, да.
И она права. Ринат, конечно, не писаный красавец. Его бритая голова напоминает крымскую картофелину, а шитый на заказ шелковый костюм не может скрыть брутального телосложения. Но у бабок – неважно, как они заработаны, – есть свойство привлекать внимание, и Ринату не привыкать к компании соблазнительных женщин. А Марина Фальери (вот как ее зовут) более чем соблазнительна.
Он не может оторвать глаз от ее губ. На верхней – еле заметный шрам, и эта асимметрия придает ее улыбке некую двусмысленность и беззащитность, которая тихо, но неуклонно будит в нем хищника. Ему льстит, что ей интересно все, о чем бы он ни говорил, и он не успевает опомниться, как уже разглагольствует обо всем подряд. Он рассказывает об Одессе, об историческом Спасо-Преображенском соборе, чьи службы он регулярно посещает, о великолепном театре оперы и балета, куда он в качестве мецената перевел миллионы гривен. Пусть в этой автобиографии нет ни доли истины, но рассказ столь богат колоритными и правдоподобными деталями, что Марина слушает с горящими глазами. Она даже настаивает, чтобы он научил ее каким-нибудь русским выражениям, и повторяет их с очаровательными ошибками.
Но всему прекрасному приходит конец. Ей – объясняет, извиняясь, Марина – пора идти на официальный ужин в Сант-Анджело. Это будет скучища, и она бы с удовольствием осталась, но она член оргкомитета Венецианской
Это весьма любезно (
Разумеется (
