минимума, образующего зону пересечения этих областей исследований. Этот минимум не является частью ни одной из этих областей, он не является частью даже науки о поведении. Он является частью необходимости, если вам угодно. Отчасти в него входит то, что Блаженный Августин назвал Вечными истинами, отчасти, возможно, то, что Карл Юнг назвал архетипами. Эти фундаментальные принципы, которые должны лежать в основе всего нашего мышления, обсуждаются в следующей главе.
Разумеется, и антропологу, и эпистемологу, и психологу, и историку, и экономисту придется встретиться, каждому в своей области деятельности, с каждой из этих Вечных истин. Однако эти истины не являются предметом какой-либо конкретной области знаний, и их обычно замалчивают и избегают при помощи концентрации внимания на проблемах, характерных для каждой специализированной области.
В прошлом многие, знавшие об этих высших уровнях порядка, организации и разума, включая и Блаженного Августина, пытались поделиться своими открытиями с потомками. Это породило обширную литературу. В частности, каждая из великих религий создала тексты, иногда проясняющие эти вопросы, а иногда еще больше их запутывающие.
В дальнейшем много подобных усилий было предпринято в исторически уникальном контексте науки, однако интеллектуальная озабоченность количественной стороной вопроса, искусственными обстоятельствами эксперимента и декартовским дуализмом сообща сделали эти вещи еще более труднопостижимыми, чем они были раньше. Наука права в своей нетерпимости к мутным определениям и путаной логической типизации, однако пытаясь избежать этих опасностей, она пресекла обсуждение вопросов первостепенной важности.
К сожалению, туман в голове и впрямь помог роду людскому прийти к «Богу». В любой современной христианской, буддистской или индуистской проповеди вы можете услышать, как вера, созданная мистиками, восхваляется и предлагается по причинам, от которых у любого, кто не находится под гипнозом или дозой наркотика, должны встать волосы дыбом. Нет сомнений, что обсуждать высшие уровни порядка на членораздельном языке нелегко, особенно тем, кто не обучен точному словоупотреблению. Поэтому их можно простить, если они ищут убежища в избитой фразе: «Кто говорит – не знает, кто знает – не говорит». Если бы эта фраза была верна, из этого бы вытекало, что обширная и часто прекрасная мистическая литература индуизма, буддизма, даосизма и христианства была написана людьми, не понимающими, что они пишут.
Как бы то ни было, я не претендую на оригинальность, а лишь на своевременность. Нет ничего неправильного в том, чтобы сделать вклад в эту обширную литературу и сегодня. Я претендую не на уникальность, а на членство в небольшой группе веривших в то, что есть сильные и ясные аргументы в пользу необходимости священного; и эти аргументы основываются на эпистемологии, коренящейся в усовершенствованной науке и в очевидности. Я верю, что эти аргументы важны для нашего времени повального скептицизма,
