на дне моего небольшого чемодана. Одной из них была потертая колода карт. Я положил ее себе в карман. Некоторые картежники носят талисманы на удачу. Я в удачу не верил до тех пор, пока не стал проигрывать. После этого я начал винить ее, свои туфли, то, как сложились чертовы звезды. Все, кроме себя самого. Так что мои карты – это нечто противоположное талисману. Напоминание о том, как я облажался.
Вторая вещь была больше. Она лежала, завернутая в газету. Я вынул ее и положил на кровать с такой осторожностью, словно она была живым ребенком, а затем аккуратно развернул.
Маленькие пухлые ножки торчали вверх. Крошечные ручки были сжаты в кулачки. Блестящие светлые волосы рассыпались кудряшками. Пустые голубые глаза смотрели на меня. По крайней мере один из них. Другой тарахтел в глазнице, глядя под странным углом, словно бы заметив что-то интересное и забыв сообщить об этом своему собрату.
Взяв куклу Энни, я усадил ее на комод, чтобы она смотрела на меня своим косым взглядом каждый день и каждую ночь.
Оставшуюся часть дня и весь вечер я шатался по дому, стараясь согреться. Если я сижу неподвижно слишком долго, моя нога начинает ныть. Холод и сырость коттеджа лишь усугубляли это ощущение. Похоже, батареи грели не слишком хорошо. Вероятно, они были завоздушены.
В гостиной была дровяная печка, но, обыскав весь коттедж и небольшой сарай во дворе, я не нашел ни одного полена. Зато в шкафу обнаружился старый электрообогреватель. Я включил его, и воздух наполнился горелым запахом из-за покрывавшего нагревательные элементы толстого слоя пыли. Впрочем, его теплоотдача должна быть хорошей – если только он не убьет меня током.
Несмотря на довольно-таки обветшалый внешний вид, можно было сказать, что, вероятно, когда-то это был уютный семейный дом. Ванная и кухня были обшарпанными, но чистыми. Сад на заднем дворе был таким длинным, что в нем можно было играть в футбол; он плавно переходил в открытую сельскую местность. Хорошее, комфортное и безопасное место, чтобы растить мальчика. Вот только он так никогда и не вырос.
Я не верю в призраков. «Не бойся мертвецов, милый. Бойся живых», – любила говорить мне бабушка. Она была почти права. Во что я верю – так это в то, что, если где-то произошло что-то плохое, человек, оказавшись в таком месте, может чувствовать эхо таких событий даже по прошествии времени. Они вплетаются в ткань нашей реальности подобно тому, как следы отпечатываются в бетоне. Оставившая отпечаток вещь давно исчезла, однако от него самого ты уже никак не избавишься.
Возможно, именно поэтому я все никак не мог заставить себя зайти в его комнату. Я не испытывал проблем с тем, чтобы жить в этом коттедже, однако это не означало, что с самим коттеджем все было в порядке. Да и разве могло быть иначе? В его стенах произошли ужасные вещи, и дом это помнил.
Я не выходил за продуктами, однако я и не был голоден. В восьмом часу я открыл бутылку бурбона и налил себе чуть больше половины стакана. От ноутбука толку не было, поскольку я еще не разобрался с интернет-соединением. Оставалось лишь сидеть, привыкая к новой обстановке
