два рисунка детских лет будущего императора: на одном изображены домик и церковь, а на другом просто домик, который Коля обещал выстроить для няни.
В семилетием возрасте живопись ему по два часа в неделю уже начали преподавать известные «исторические» художники Иван Акимов и Василий Шебуев, прославившиеся своими полотнами на патриотические темы.
Впоследствии эта страсть за ним так и следовала по всей жизни. Николай с удовольствием рисовал карикатуры, батальные сцены, лепил, брал уроки гравировки у Ореста Кипренского (сделал под его влиянием серию гравюр «Обмундирование российских войск»). Уже будучи императором, создал серию акварельных рисунков-фантазий на тему итальянской гвардии и шуточную серию карандашных рисунков, изображающую женщин в парадной кирасирской форме.
Прививать вкус ему и брату Михаилу, естественно по настоянию Марии Федоровны, поставили сурового вестфальского старика-генерала Матвея Ламздорфа, директора 1-го сухопутного кадетского корпуса. «Мамаша» считала необходимым вообще отбить у младших тягу к военным упражнениям, которыми они увлекались с младенчества. Хотя сам Павел I при назначении предупредил наставника: «Только не делайте из моих сыновей таких шалопаев, как немецкие принцы».
Какие были заслуги у Ламздорфа и почему именно его избрали в «дядьки», сложно сказать. Скорее всего, опять же в пику «екатерининцам», чем больше сечет, тем послушнее будут. По мнению барона Корфа, от его назначения «не выиграли ни Россия, ни великие князья, ни вел. кн. Николай Павлович в особенности».
Зато вестфалец нужную науку знал прекрасно – сек нещадно. По утверждению современников, «Ламздорф бесчеловечно бил великих князей линейками, ружейными шомполами и пр. Не раз случалось, что в своей ярости он хватал великого князя за грудь или воротник и ударял его об стену так, что тот почти лишался чувств. Розги были в большом употреблении, и сечение великих князей не только ни от кого не скрывалось, но и заносилось в ежедневные журналы».
Николай впоследствии дипломатично писал: «Ламздорф… не умел ни руководить нашими уроками, ни внушать нам любовь к литературе и к наукам… Бог ему судья за бедное образование, нами полученное». Еще бы – августейшей мордой об стену, как распоследнего варнака.
Заметим, что наставник не скрывал от императрицы своих чудесных педагогических методов и, очевидно, находил у нее этому полную поддержку. Настолько полную, что даже высочайше соизволила одарить садиста перстнем с добрым напутствием: «Продолжайте ваши заботы о Николае, ваши поистине отеческие заботы».
Жестокость вообще входила в джентльменский набор семейства Павла. Как-то, еще при жизни матушки, цесаревич перелистывал газеты, сообщавшие о бурных событиях во Франции, и заявил: «Что они все там толкуют! Я тотчас бы все прекратил пушками». На что умная Екатерина заметила сыну: «Vous etes une bete feroce («Ты жестокая тварь» – фр.), или ты не понимаешь, что пушки
