случилось?
Сильветта, мать Тесс, глядела на нее. Она стояла, не шевелясь, в белой ночной рубашке перед открытой дверью, с которой у Тесс были связаны невеселые воспоминания. За дверью располагались покои бабушки.
Шарлотта Инститорис была когда-то гордой, властной женщиной, но Тесс об этом знала только по рассказам. В детстве бабушка казалась ей ведьмой, позже – привидением, которое не говорит, не видит, а только дышит и прислушивается. Шарлотта лишилась сперва рассудка, а потом и зрения. Это случилось двадцать лет назад, когда в коридорах и комнатах замка пролилась кровь.
Тесс торопливо подошла к Сильветте и взглянула в ее застывшее, ничего не выражавшее лицо. Ее матери было тридцать семь лет, она была невероятно молода для такой взрослой дочери; но одиночество на этом острове подточило ее, как непогода подтачивает мраморную статую. Сильветта все еще была хороша собой: длинные золотые, как у ангела, кудри и стройная, как у юной девушки, фигура. Но на лице ее лежала тень опыта, какого никому не пожелаешь, и в глазах таились следы с трудом преодоленной боли.
– Мама, что случилось? – повторила Тесс настойчивее.
Слуга прошмыгнул мимо них в покои Шарлотты. Оттуда донесся еще один голос – горничной.
– Шарлотта? – тихо спросила Тесс. Она давно уже не называла безумную старуху бабушкой.
Сильветта кивнула. Коротко, едва уловимо.
Слуга вновь появился в дверях; от него с такой силой повеяло невыносимым старческим запахом, что у Тесс на мгновенье перехватило дыхание.
– Мама умерла, – сказала Сильветта очень спокойно. Казалось, она хочет что-то добавить, но медлит, отыскивая в памяти имя.
Тесс погладила ее по щеке и ласково улыбнулась.
Сильветта медленно, не двинув плечами, повернула голову в сторону слуги и, едва разомкнув сухие губы, произнесла:
– Дайте телеграмму сестре. Пусть Аура едет домой.
Глава 3
«Вот и снова замок», – подумала Аура, когда лодка отчалила от берега.
Причал остался позади, дюны скрылись в молочно-белом прибрежном тумане. Неожиданно нос лодки прорвал туманную пелену, и на Ауру повеяло свежим морским воздухом. Главный остров с пятью островками-спутниками – словно отпечаток ладони с пальцами вокруг – ясно вырисовывался у нее перед глазами. Маяк на самом северном из островков был отсюда не виден: его загораживал замок, но Аура слышала крики чаек, испокон веку гнездившихся там. Их пронзительные голоса мешались с грохотом волн, бившихся о крутые скалы. Все это не отпускало Ауру, куда бы ее ни занесло за минувшие восемнадцать лет. Виллы в Португалии, Париже и Турине, а в последнее время дом в Лондоне – что-нибудь всегда напоминало ей замок, где прошло ее детство. Много лет назад Бёклин изобразил замок Инститорисов на картине «Остров мертвых»; с годами это название казалось Ауре все более подходящим. Из этих стен вышло несколько бессмертных – и все же прочнее
