Мы странствовали и сражались вместе. Ты можешь быть на меня обижен, можешь даже «светлегоспожать» мне в каждой второй фразе, но я надеюсь, что заслужила столько-то твоего уважения, чтобы ты сказал мне, в чем дело. Я не могу извиниться перед тобой, если не знаю, за что именно.
Мальчишка сжался, пряча голову в ладонях. Его красный тюрбан печально заколыхался в ритме шагов слона.
– Тебе… не за что извиняться.
– Ага, понимаю: ты сбежал, спрятался и теперь ведешь себя, словно обиженная девица, потому что я поступила как следует?
Он покачал головой настолько бессильно, что ей даже сделалось его жаль.
– Это… непросто, – прошептал он.
Она тихо рассмеялась.
– Самий, я люблю тебя словно младшего брата, но слово «непросто» совершенно не описывает мою ситуацию. До этого времени все сложности я решала вот этим, – она хлопнула ладонью по рукояти тальхера, – а теперь я на месте того, кто сидит на быке, что несется во главе перепуганного стада, хотя этот кто-то надеялся, что сумеет… сумеет этим стадом править. Я только что стояла напротив стотысячной толпы, зная, что я для них всего лишь символ. Что, если я совершу ошибку, если не исполню их ожиданий, они обернутся против меня и разорвут в клочья, как разорвали людей Обрара.
Парень молчал. Так долго, что она поверила, что он больше не заговорит.
– Ты можешь сбежать, – сказал он тихо.
– Ага. Думаю об этом каждый день и каждую ночь. Оставить княжество, Сухи, Варалу, Эвикиата… Дом Женщин… даже тебя, маленький упрямый осел… Всех, с кем меня свела судьба, всех людей, которых я уважаю, а кого-то даже больше чем уважаю.
– И его, да? Его ты тоже не желаешь оставить.
Она улыбнулась под экхааром. Умненький негодник.
– Да. И его тоже. Я не оставила его… обоих вас в пустыне, а потому отчего ты думаешь, что я сбегу теперь? Даже если мне этого и хочется.
Он скорчился еще сильнее, уменьшился, словно у него отняли несколько лет.
– Это должен был быть я, – вдруг произнес дико и гневно. – Я должен…
Ну вот, снова похож на Самия, которого она помнила. По крайней мере, по голосу.
– Я… должен был взять Маахира и… и поехать в храм. Растоптать Буйволов, гвардию Обрара и спасти его.
– Тебя убили бы. Кроме того, ты сказал мне, что тебе нельзя, не помнишь?
Он резко развернулся в ее сторону, а в глазах его был огонь. Чувствуя настроение махаута, слон неспокойно махнул ушами.
– Полагаешь, что я врал? Что бросил Лавенереса и тебя из-за страха? Как другие? Которые теперь возвращаются во дворец и плачутся, чтобы им вернули их положение? Если бы я мог… если бы мне можно было…
Деана подняла ладонь, прервав его, прежде чем он расплачется. Потому что где-то за огнем в его глазах таилось отчаянье и бессилие, и она чувствовала, что он возненавидел бы ее, если бы она сейчас увидела его слезы.
Выпрямилась, потому что о некоторых вещах нельзя говорить, когда лежишь, а потом наклонилась
