style="font-size:15px;"> С аппетитом позавтракав, я убрал в шкаф новую одежду (пару дежурных джинсов, тройку рубашек и бельё), поставил в сервант бутылку «Мартель Медальон» и лёг спать. На вечер намечалось важное мероприятие – торжественный визит.
Я проспал до семи вечера. К восьми, переодевшись, захватив специально укомплектованный пакет с едой и походную холщовую сумку, покинул квартиру, не забыв вытянуть из-под телефона бумажку с портретом Бени Франклина.
Купюру я поменял в ларьке. Характерно, что курс там оказался выше, чем в обменнике, и никто паспортных данных из меня не тянул. Что ж, впредь будем действовать как можно более нелегально! Я убрал деньги во внутренний карман пиджака и, довольный, быстрым шагом направился к дому. Своему старому, родному дому…
Я позвонил четыре раза, и дверь быстро открыли, в лучших наших традициях не спрашивая «кто там?». Я шагнул через порог.
– Здравствуй, мама!
– Здравствуй, сынок. Загорел ты, как негр.
Мы обнялись, потом мама чуть отошла назад и спросила:
– Ну как, нашёл что-нибудь?
– Нашёл, конечно, – улыбнулся я. – И, похоже, достиг своего акмэ.
– «Акмэ» древние греки называли наивысшую точку достижения в жизни мужчины. Как же твоя Троя?
– По-моему, это и есть Троя, – сказал я. – А может быть акмэ ещё впереди. Посмотрим.
И я достал свёрток с кинжалом и браслетом Хасана ас-Сабаха.
Утро я встретил в своей комнате среди знакомых с детства вещей и книг. На улице капал дождик, и так приятно было сознавать, что ты никому ничем не обязан, ничего не должен, и не надо вставать и куда-то идти, словно заведённый механизм, и не надо делать ничего против своей воли.
Не надо ни на кого вкалывать, кроме себя самого.
В этом прелесть работы «чёрного археолога».
Я повалялся в теплой постели, слушая, как тикают часы на книжной полке. Было тихо, вокруг все знакомо, а наволочка на подушке не отсыревшая и не жесткая от крахмала. И от этого стало тепло. Я был дома! Потом я подумал, что купил квартиру, дабы чувствовать себя свободным и не так расстраивать внезапными отъездами маму. Затем мысли переключились на кинжал ас-Сабаха, я вспомнил степь, мертвого Петровича, Валеру с Женей, и настроение испортилось окончательно.
Моя беда в том, что я много думаю. Когда надо и когда не надо. На это часто намекала бывшая жена – Марина, все друзья и даже Петрович. А Слава-афганец напрямую говорил, что слишком умный и слишком глупый – братья, добавляя, что свои мозги перед армией он оставил дома. Я ему охотно верил, так как забрать обратно их он явно забыл. Мы скентовались в зоне. Слава тянул восемь лет за убийство, впрочем, он и сейчас досиживает. Дурная голова ногам покоя не дает. Склонность к простым и радикальным решениям довела отставного майора ВДВ до цугундера.
Интересно, что меня, умного и осторожного, что-то тоже привело
