Тот смотрел на него без тени жалости или сочувствия.
– Да, я могу в это поверить, – сказал он. – Но я также знаю, что это не только о том, что делал я, а в первую очередь, о том, чего хотела она. Я просто помог ей это увидеть. На этом наши отношения исчерпываются. Если вы прочли договор моего агентства до конца, то видели, что я не назначаю больше одной сессии, редко – двух. Это означает, что…
– Не продолжайте, – Эдвард прищурился. – Я все понял. Лучше расскажите мне, как вам удалось избежать суда и полиции, – он рассмеялся. – Мне нужно разрядиться.
– С удовольствием, – ответил Бенедикт. – Но сначала, если вы не против, я попрошу Мэри принести нам еще чаю. Это длинная и довольно утомительная история.
Эдвард согласно кивнул и с наслаждением прикрыл глаза. Эдвард Эттингер, у тебя все получится.
Открыв глаза, он снова посмотрел на Бенедикта.
Бенедикт улыбался.
Глава 2
Партитура. Агогика
Партитура – нотная запись многоголосного музыкального произведения, предназначенного для исполнения ансамблем, хором или оркестром, в которой все партии (голоса) одна над другой даны в определённом порядке.
Аго́гика (от др.-греч. ἀγωγή – увод, унесение), в музыкальном исполнительском искусстве – небольшие отклонения (замедления, ускорения) от темпа и метра, подчинённые целям художественной выразительности.
Бенедикт одевался медленно, не торопясь, как всегда после сеанса, позволяя мыслям блуждать спокойно и расслабленно, ни на чем особенно не останавливаясь. Подняв с пола смятую рубашку, он хмыкнул, оглядев ее, и, подойдя к шкафу, встроенному в одну из стен как раз для такого случая, открыл его и, подумав с минуту, достал оттуда простой белый джемпер. Не то чтобы это было идеальное решение, но с учетом того, что новых встреч на сегодня не предвидится, пожалуй, подойдет. Удовлетворенно кивнув самому себе, Бенедикт бросил свитер на кровать и закрыл шкаф.
Сидя полчаса спустя у себя в кабинете за чашкой чая, Бенедикт мысленно вернулся к недавнему разговору с Эдвардом Эттингером.
Эдвард нравился ему. Не только потому, что с такой яростью, граничащей с фанатизмом, защищал Линду Силвертон, которую сам Бенедикт, как и любую из своих клиенток, оказавшуюся в подобной ситуации, и сам защищал бы до конца, используя любые доступные ему способы, но и потому, что, в отличие от многих из тех, кто мог оказаться на его месте, нашел в себе способность слушать и слышать.
Бенедикт откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, вновь вспоминая их беседу.
…– И все-таки мне сложно представить, что… – Эдвард поерзал в кресле и покачал головой, – что кто бы то ни было, а тем более, – мужчина, может заниматься тем, чем занимаетесь вы.
Бенедикт улыбнулся.
– Вы удивитесь, сколько молодых людей на самом деле стремятся в эту профессию – чаще всего, из-за банального незнания ее реалий или простого тщеславия. Хотя, в основном, конечно, из-за нехватки денег. – Бенедикт
