немец, ткнул в грудь пальцем и сказал по-немецки: «Выходи!» Меня заводят в хату. За столом сидит гауптман и что-то пишет. На меня он даже и не смотрит. Затем появляется еще один немец. В руках у него находится мой бумажник со всеми документами, а сверху всего этого – значок парашютиста и значок десантника. Плохо, видно, я их закопал. Немец сует мне все это в руки, а я ему показываю: мол, не мое, себе забери. Гауптман рассмеялся. Вдруг неподалеку раздаются крики на немецком языке. Позвали гауптмана на этот крик. Немцы выскочили из хаты, и я остался один в комнате. Смотрю на мои документы лежащие на столе. Схватил их и бросил в окно. На что я надеялся… Мирзоев-то где-то рядом. А дальше такие произошли события, что если и был я атеистом, то после них должен был истово поверить в Бога. Слышу звук мотора подъехавшей машины. Забегает в комнату один из конвоиров, кричит мне: «Ком! Шнель!» Бьет меня винтовкой по спине и снова меня загоняют в крытый тентом грузовик, в котором уже сидела наша плененная группа. Все произошло так стремительно!
Привезли нас на станцию Мироновка. В станционных строениях и сараях были собраны пленные солдаты. Среди них не было десантников. Все они были с днепровских плацдармов и почему-то из дивизии, разбитой то ли под Кировоградом, то ли под Кременчугом.
Я понимал, что если я хочу выжить, то мне надо затеряться среди незнакомых мне солдат, другого выхода не было.
Нас, одиннадцать человек, немцы выстроили. Вышел гигантского роста немец с жандармской бляхой и на ломаном русском языке спросил: «Коммунисты есть?». Мы молчим. Немец дальше: «Юде есть?». Молчание… Нас завели в какой-то закуток из колючей проволоки. Смотрим, какой-то немец ведет подталкивая автоматом одного капитана с нашей бригады. Его все знали, высокий красавец. Я не помню точно, был ли он замполитом, но он был ответственным за самодеятельность в бригаде. Остановились в нескольких метрах от нас. Капитан просит немца-конвоира по-немецки: «Дай с товарищами проститься». Тот подвел его к нам. Капитан без слез, спокойным голосом сказал: «Прощайте, товарищи десантники, на расстрел меня ведут…» Выдал кто-то капитана, что тот еврей и коммунист. Он обнял каждого из нас. Немец толкнул его в спину, и увел офицера… Он не успел выкрикнуть адрес семьи… Через пару часов нас завели в какое-то складское помещение, где уже находились сотни пленных из стрелковых дивизий. Утром следующего дня подогнали товарняк и начали загонять нас в вагоны. Я сознательно оторвался от своей группы… Привезли нас в Уманский лагерь…
Были ли напрасными, по вашему мнению, жестокие потери понесенные десантом?
А что, кроме нашего десанта на той войне больше никого по-глупому не загубили? Вы же сами сейчас мне рассказали статистику потерь в воздушных и морских десантах… Это наш стиль – высадить десант и сразу списать его в потери. Один Эльтиген чего стоит!
Миллионы солдат положили в землю только из-за генеральской тупости… А напрасными ли были наши потери? Спросите у
