никак не добежать по этой наклонной, переломанной земле до мамы.
Мир продолжает заваливаться набок, и на ступени за маминой спиной, на здание с веселым бегемотом на стене и на решетку, на низкое строение кафе наползает гигантская тень. Наступает, поглощая все. Иван бежит, бежит из последних сил – потому что если успеть и добежать до маминых рук, ничего страшного не случится.
Ничего не случится.
А земля продолжает крениться. Вой сирены разматывается жесткой витой пружиной, взлетает в небо. «Атомная тревога!», – свинцовым басом грохочет громкоговоритель. «Всем спуститься в бомбоубежище. Станции метро открыты только на вход. Повторяю… только на вход». От этой разматывающейся пружины лица корежит, сминает, как фольгу. Они бегут с мамой в потоке таких же людей со смятыми лицами.
«Тринадцать минут до закрытия гермодверей» – говорит голос.
«Двенадцать минут…»
– Пойдем, я тебе покажу, чего у нас теперь нет. – Постышев встает.
Дизельная – отдельная комната, с выводом выхлопных газов наружу через систему труб. У дверей стояли двое: один с «калашом», другой с самодельным дробовиком. Иван опять пожалел, что не купил двустволку. Сделал бы обрез в конце-то концов…
Самое интересное, что личные «волыны» были только у Ивановых бойцов и у станционной дружины, остальное оружие хранилось под замком у коменданта.
А тут – сразу два человека с оружием, причем те, кому в обычное время его и видеть не положено.
– Где Сазонов? – спросил Иван у коменданта.
– Ушел в погоню…
– В погоню?!
Иван помотал головой. От недосыпа стучали зубы и колени подрагивали. Иван едва сдерживался, чтобы не прислониться к стене для лучшей опоры. Или лечь на пол и закрыть глаза. Вокруг все было искаженное, подергивающееся, в призрачной обостренной дымке, когда слабый свет кажется слишком ярким, а цвета – кричащими. «Много от меня сейчас толку, – поморщился Иван. – Погоди, не о том думаешь».
– Что за погоня? – повторил он.
Постышев дернул головой и шагнул в дизельную мимо охранников.
Иван – за ним.
– Видишь теперь? – сказал Постышев, не оборачиваясь. Иван уперся взгядом в широкую, усталую спину коменданта – надо же, а пиджак у него совсем прохудился, куда жена смотрит. Потом огляделся. Они были в комнате, выкрашенной некогда в отвратительно зеленый цвет, как обычно красят служебные помещения. Потолок, изначально белый, сейчас желтовато-серый от старости, в черных полосах копоти. Металлические и пластиковые баки с соляркой у стены.
Из потолка выходила закопченая труба, через несколько загибов спускающаяся вниз, к дизель-генератору. Через нее выпускали выхлопные газы. Еще одна труба – для забора воздуха с поверхности.
Неопрятные связки кабелей. Распределительный щит распахнут, пучки проводов в изоленте торчат, будто волосы из носа.
На стене самодельная надпись «Место для курения», на фанерной табличке
