странник из Малопольских земель тихо, незаметно: одинокий пилигрим – это ведь не княжеское посольство с дружиной. Ну, и с божьей помощью добрался до Пскова.
Подробностей Аделаида не слушала. Взяла крестик с руки рыцаря, сняла с шеи свой. Оба были схожи – один в один!.
– Да, это крест Болеслава, – княжна улыбалась – Вацлав, я хочу поговорить со святым отцом.
– Не возражаю, – пожал плечами он.
В самом деле – пусть скорбящая незнамо о чем супруга получит хоть какое-то утешение. Бурцев всадил раму с бычьим пузырем на место, кивнул добжиньцу:
– Пойдем-ка, Освальд, кликнем пилигрима.
Долго искать паломника не пришлось Вон, стоитл у крыльца в плотном кольце дружинников. Монах улыбался, вроде бы демонстрируя приязнь, но глаза латинянина оставались холодны. Да, улыбка та – для виду, для отвода глаз. В глубине души католический падре, видно, все же, не жаловал сторонников византийской «ереси» и был в своих убеждениях непоколебим.
Бурцев протолкался поближе, прислушался. Пилигрим вещал что-то о Гробе Господнем и чудесах Святой Земли. Но вещал осторожно, стараясь обходить острые межконфессиональные вопросы и не будоражить чужую паству. Дипломат, однако… И – удивительное дело – по-русски латинянин говорил вполне сносно.
Да и вообще странен был странник. Кряжист, будто гном, в кости широк. Плотный, но не толстый – не жирком, как иная монастырская братия, а мясом оброс. Привычного для многих клириков брюшка – нет и в помине. Аскетической худобы и изможденности тоже не заметно. Зато из-под широких одежд нет-нет, да и вынырнет рука, осеняющая на католический манер крестом покатую грудь. Мускулистая, крепкая рука – такой не крестное знамение творить, а секирой махать, да чтоб поувесистей…
Если б не выбритая макушка и монашеская ряса, Бурцев ни в жисть бы не подумал, что перед ним – святой отец. Бывший омоновец обшарил гостя глазами. А то мало ли… Знавал он однажды монахов, прятавших под рясами «шмайсеры». В Кульме два года назад те монахи такого переполоху наделали… Но нет – этот пилигрим мирный: ни пистолета, ни автомата, ни иного оружия из-под заляпанных грязью одежд не выпирало. И кольчужка под рясой, вроде, не звенит. Простой деревянный крест на груди, четки на запястье, да небольшая походная котомка на сучковатой палке-посохе, что прислонена к крыльцу – вот и весь багаж.
– Эй, падре, – окликнул он гостя.
Монах оборотил к Бурцеву лицо. Все та же фальшивая улыбка, все тот же неприязненно-острый взгляд пронзительно серых глаз.
– Отец…
– Бенедикт, – смиренно склонив голову, представился странник.
– Отец Бенедикт, милости прошу в дом.
Котомку гостя он внес сам. Заодно ощупал содержимое узелка. Ничего опасного: тряпье, да, может, харчи какие. Бурцев расслабился. Что он, в самом деле, прибодался к монаху? Человек услугу оказал – привет Аделаиде от краковской родни привез, а он все подвох ищет.
Глава 11
Наскоро
