удовольствовалась отвлеченными, в значительной мере метафизическими спекуляциями, которые не обогатили нашего знания ни в клиническом, ни в социально-психологическом отношении.
Эго-психология сосредоточила внимание на рациональных аспектах адаптации, научения, волеизъявления и т. п. (традиционная установка, которая игнорирует тот факт, что современный человек страдает от неспособности волевого осуществления собственных планов и что «научение» зачастую делает его по большей части слепым). Конечно, это вполне легитимная и очень важная исследовательская область, куда внесли выдающийся вклад такие исследователи, как Ж. Пиаже, Л.С. Выготский, К. Бюхлер (К. Buhler) и многие другие. Эго-психологи «подняли» психоаналитику до уровня академической респектабельности, утверждая, что «мы тоже» знаем, что либидо – это еще не все, есть еще и человек системы (system man). Тем самым они подкорректировали некоторые аспекты психоаналитической теории, однако большинство их идей ново лишь только для тех, кто верил, будто ссылками на либидо можно объяснить все.
Эго-психологический пересмотр начался с изучения психологии адаптации, но сам по себе он есть не что иное, как психология адаптации психоанализа к социологии XX века и к преобладающей в западном обществе тенденции. Стремление найти пристанище в традиционности вполне закономерно в эпоху патологической тревоги и массового конформизма, однако для теории психоанализа это движение назад, фактически лишающее психоанализ той жизнеспособности, благодаря которой он некогда оказался столь влиятельным фактором современной культуры.
Если мой анализ верен, почему же руководители психоаналитического движения не исключили из своих рядов эго-психологов, как поступали с прочими ревизионистами. Вместо этого эго-психология, напротив, стала ведущей школой психоаналитического движения – факт, который нашел символическое выражение в избрании Хейнца Хартмана президентом Международной психоаналитической ассоциации в 1951 году.
На данный вопрос можно ответить двояко. С одной стороны, эго-психологи стремились укрепить собственную легитимность, всячески подчеркивая значимость своих полномочий в качестве «настоящих законных» последователей Фрейда. С другой стороны, они, вероятно, вполне отвечали стремлению официальных психоаналитиков к адаптации и респектабельности. Эрудиция и блестящий интеллект, отличавшие эго-психологов, несомненно, стали колоссальным подарком движению, которое к тому времени уже утратило «общее дело» – перестало заниматься продуктивной разработкой «Ид-психологии», поисками теоретического обоснования новых идей, утратило критичность по отношению к устаревшим идеям и допотопной терапевтической практике. Эго-психология оказалась идеальным решением проблемы кризиса психоанализа – идеальным в том смысле, что сама уже давно оставила всякую надежду на радикальный, продуктивный пересмотр, который вернул бы психоанализу
