кулак мощно врезался мне в челюсть. Из глаз брызнули искры, не в силах опереться связанными руками, я кувырком полетел в грязь.
– Так ему, милорд, наподдайте хорошенько, ворюге! Говорю ему, плати, мол, я ж тебя и кормил, и поил, и на ночлег пускал. А он в ответ ухмылялся только да одну серебряную монету сунул. Издевался, гад!
Этот голос я узнал сразу. Трактирщик. Легок на помине. Извернувшись, я все-таки поднялся. Перед глазами плавали круги, в голове шумело. Ноги не держали напрочь, меня качнуло, но грубые руки стражников удержали. Трактирщик подскочил, радостно щерясь и тыкая в меня жирным пальцем.
– По тебе виселица плачет, урод! И будь спокоен, веревка уже на твоей шее! Думаешь, не заплатил старому Дюку, и все? Посидишь в подвале и выйдешь? Нет, ублюдок! Тебя повесят, потому что ты мне всех клиентов распугал. Я не прощаю разбой в моем заведении! Мало для виселицы? Так девка моя подтвердит, что ты ее супротив воли вылюбил да еще гадостями всякими заняться предлагал!
Пока он шипел и плевался, я прикинул и так и эдак. Выходило, что получится. Потом будут большие неприятности, но я и так влип по уши. Собрав остатки сил, неожиданным рывком я освободился от державших меня стражников и со всего размаху ударил трактирщика головой в лицо. Тот тихонько всхлипнул, мы оба упали. Я удовлетворенно улыбнулся, чувствуя на лице его кровь.
Стражники взревели, кто-то рванул меч. Слыша, как со свистом приближается лезвие, я успел откатиться, но клинок ударил совсем рядом. Стражник с руганью шагнул ко мне, я брыкнул обеими ногами. Стражник с воплями и шумом рухнул, увлекая за собой остальных, выпавший из рук меч жалобно звякнул. Началась потасовка. Кто-то навалился сверху, меня обдало тяжелым смрадным дыханием. Я пустил в ход зубы и, не обращая внимания на визги укушенного, стал извиваться, словно червяк. Только бы добраться до меча. Только бы успеть!
Капитан оказался умнее остальных. В общую свалку не лез, наблюдая со стороны, потому и маневр мой разгадал мгновенно. Только я оказался быстрее. Ремни чиркнули по острому как бритва лезвию. Не обращая внимания на боль в ладонях, я схватил меч прямо за лезвие и дернулся в сторону с отчаянной надеждой увернуться. Мне это почти удалось. Острие клинка с треском рассекло куртку, пройдя в волоске от тела. Рывком я вскочил, подброшенный в воздух меч привычно упал в руку, а на кровь из порезанных ладоней мне было плевать. Я взмахнул мечом, тяжелые капли, стекавшие по рукояти, веером разлетелись в стороны. Внутри родилось какое-то отчаянное, последнее веселье, я хрипло и страшно рассмеялся. Так бывает, когда уже нечего терять. Когда смерть уже дышит в лицо, жадно щерится, но еще боится подступиться. Когда знаешь, что теперь уже точно – конец, что небеса близки и ангелы поют прощальную песню.
От усмешки моей капитан попятился. Я ждал. Ждал, пока все они поднимутся и, рассыпавшись полукругом, двинутся на меня. Неторопливо, осторожно, словно хорошо натасканная собачья свора. Сталь тускло поблескивала в свете факелов, по хмурым злым лицам скользили красные всполохи. Я подобрался для прыжка.
