домов, и на одном, пятиэтажном, висела чуть мерцающая голографическая вывеска:
Парадигма
– «Парадигма»? – удивился Дан, берясь за сумки.
Калем, искоса – и с явным вожделением – разглядывавший Нату, хмыкнул:
– Это уже пару лет как здесь мода пошла такая. Столовая «Квантовый суп», ресторан «Жареный Кот Шредингера» с летним кафе «Копенгагенская интерпретация», цветочный магазин «Аромат кварка», стриптиз-бар «Суперпозиция», гостиница «Парадигма»… Такие заведения часто наш брат преподаватель держит. С возрастом денег поднакопят – ну и вкладывают в какой-то мелкий бизнес. Администратора себе нанимают, чтоб время не тратить… Я сам позже хочу мастерскую оптическую открыть. Назову «Волновая функция»! А чего? Нормальное название…
Пока он болтал, от гостиницы прикатил швейцар-колесничий. Взял сумки, кивнул и повел гостей за собой.
– Спасибо, Калем, – сказал Дан.
– А не за что, дорогой. Я на вечеринке в Общежитии тоже буду. Увидимся, ага? До свидания… – Калем улыбнулся Нате, и та в ответ кивнула, пряча глаза.
Перед тем как войти в гостиницу, Данислав оглянулся: челомобиль отбыл, но Калем в него не сел, а поехал на своих двоих, и скорость его передвижения была как у очень быстро бегущего человека.
Эта гостиница к умнодомам никакого отношения не имела: их встретил обычный дежурный, зарегистрировал и назвал код замка от номера, куда колесничий-портье уже отвез вещи. На лестнице сбоку лежала дорожка из толстого шершавого оргстекла, специально для колесничих.
Войдя в двухкомнатный номер, Дан спросил:
– Ты чего смущалась?
– Нет, я… – Ната заморгала и пошла в ванную.
– Что? Я ж видел – раскраснелась вся.
– Просто он так на меня поглядывал!
– Ну так что же? На тебя часто поглядывают, ты красивая. Как будто сама не знаешь…
Он остановился в дверях, наблюдая, как она выставляет на табло температуру воды и расстегивает безрукавку. Задняя стена ванной комнаты целиком состояла из мутно-белого стеклопакета.
– Так в чем дело?
– Он… у него колеса вместо ног!
Тут уж заморгал Данислав:
– Так он же – колесничий! Ясное дело, колеса. В поселке своем ты к ним не привыкла, но потом-то, когда мы уехали… Ты ж их часто видела.
Ната с порозовевшим лицом повернулась к нему:
– Я просто… Ну, Дан!
– Что? – Он скабрезно ухмыльнулся, наконец догадываясь.
– Что – «что»? Он… он смотрел. И я вдруг представила… Ну то есть представила, как это – с колесничим. Понимаешь? Он же, наверно, даже лежать не может… ну, как все. Колеса ведь мешают…
Туфли Ната сняла, еще только войдя в номер, потом – юбку, и теперь стояла в расстегнутой безрукавке и этих своих серебристых колготках. За ее
