под нос:
– Вот прицепилась! Да что ж ей наше вождение так не нравится?
Вязать и шить Наде точно не хотелось, она опасалась, что тетя Люба своими железными доводами о женском предназначении убедит отца занять дочь домашним хозяйством, и тот перестанет кататься с ней по степи. Но этого, к счастью, так и не случилось. У Василия Алексеевича всегда было собственное мнение, к советам соседки он особенно не прислушивался, считая, что навыки вождения его дочери обязательно пригодятся.
Однажды Надя недоверчиво спросила:
– Папуля, ну книги и шахматы – понятно. А если у меня машины не будет? Я же все забуду, придется учиться заново!
– Пока ты со мной, не забудешь, машина под боком. А вообще, дочка, в жизни всякое бывает.
– Как это?
– Мы не знаем, что нас ждет завтра. Вот представь себе – у тебя неожиданно появился собственный автомобиль, а ты не умеешь водить! Вместо того, чтобы сесть за руль и ехать, придется учиться, ждать. Обидно! Подожди, ты у меня еще права получишь!
– Папа, ты оптимист! Ну откуда у меня будет автомобиль? – она тогда ответила весело, с задором, понимая, что отец ее поддразнивает.
Он пожал плечами:
– Ну, не знаю. Всякое может случиться – и плохое, и хорошее. А я просто предусмотрительный. Хочу, чтобы у тебя было поменьше проблем в будущей жизни.
Надя была искренне благодарна отцу за заботу, боготворила его и твердо знала, что он не подведет. Эта уверенность избавляла от тревог о будущем и позволяла жить в безмятежном неведении – до тех пор, пока она не начала взрослеть.
Как бы отец Надю не баловал, сколько бы времени не проводил с единственной дочерью, главным человеком для него оставалась жена Галина Борисовна. Выше на полголовы, необыкновенно красивая, крупная, белокожая, медлительная, она смотрела на мужа с немым обожанием, советовалась с ним во всех делах, никогда не спорила. Напоминавшая большую беззащитную девочку, Мусечка, как он ласково ее называл, интересовалась только его жизнью, полностью растворяясь в заботах о семье. А Василий делал все возможное, чтобы она радовалась: помогал по огороду, мастерил мебель в доме, развлекал, дарил подарки – словно опасался, что жена к нему может внезапно охладеть, и делал возможное и невозможное, чтобы этого не случилось.
Он постоянно придумывал ей разные забавные имена – «птенчик», «галчонок», «моя крошка», но чаще всего называл «малышкой Одри» – в честь героини любимого ею фильма «Завтрак у Тиффани». Надюшке было смешно – ее крупная мама мало была похожа на птенчика или крошку, но отзывалась на эти имена так, как будто они заранее с отцом между собой обо всем договорились. Как-то раз, вернувшись со школы раньше обычного, девочка случайно увидела, как он, сильный и жилистый, прижал маму к столешнице возле плиты в кухне, крепко обнял большими руками, задрал халат на молочном бедре, стал напористо целовать ее запрокинутое лицо, неестественно прижимаясь к ней всем телом. Хуже всего было то, что мама, вместо того, чтобы спасаться, обхватила его
