style="font-size:15px;"> Несмотря на то, что связь с доктором тянулась уже более трех лет, страсть ее не остывала. Между тем, она замечала, что он изменился и, очевидно, пресытился ею. Ее мучила злоба. Наружно все оставалось по-прежнему. Вадим Викторович посещал исключительно ее дом, терпеливо подчинялся ее тиранической, почти грубой власти, а она, тем не менее, чувствовала, что он ускользал от нее. Вдруг она вздрогнула, услышав в соседней комнате твердые и легкие шаги, и через минуту на пороге будуара появилась высокая фигура мужчины.
Несколько бледное лицо его с правильными чертами было строго и спокойно, густые черные волосы были коротко острижены, а в больших, стального цвета серых глазах под густыми ресницами светились ум и сила.
Баронесса бросила книгу, кинулась навстречу вошедшему и хотела обнять его, но тот резким досадливым движением отбросил протянутые руки и подвел ее к стулу.
– Боже мой, как вы неосторожны! Сколько раз я просил вас беречь излияние нежностей для закрытых дверей, когда мы бываем одни. Какой бы был скандал, войди кто-нибудь из детей или слуг! – заметил он вполголоса.
Баронесса густо покраснела, и губы ее дрожали от злости, когда она отвечала:
– Прежде ты не был так осторожен. Дети могут войти только когда я их позову, что касается слуг, так не достает только того, чтобы я стеснялась их.
– Да я-то стесняюсь! О нас и так слишком много говорят в обществе, и мне уже начинают действовать на нервы двусмысленные взгляды и насмешки! – возразил Вадим Викторович, – опускаясь в кресло и закуривая. Его лицо чуть вспыхнуло от неудовольствия. – Ах, право, я желал бы, чтобы барон вернулся… А теперь, прошу вас или позвать детей, или пойдемте к ним. Лиза очень бледна, – прибавил он, нарушая тягостное молчание.
– Да у нее ничего нет, незначительная простуда, вот и все, – сердито заметила баронесса, стремительно поднимаясь и направляясь в детскую.
Краснощекий мальчуган-крепыш, и худенькая, хрупкая, бледная девочка бросились к доктору и стали ласкаться к нему.
– Наконец ты приехал, дядя Вадим. Целую неделю тебя не было видно, и когда я спрашивал по телефону, твой Яков всегда отвечал, что тебя нет дома.
– Это правда. У меня было несколько серьезных больных, и вообще, я был занят, – ответил Вадим Викторович, усаживаясь на диван между мальчиком и девочкой.
Дети, очевидно, любили его: они без умолку болтали, усердно угощая доктора миндалем в сахаре и фруктами, а поездка в Ревель была главной темой разговора.
– Когда ты приедешь к нам, дядя Вадим? – спросила девочка.
– Я буду приезжать каждую пятницу вечером и оставаться до утра понедельника, а в июле приеду недель на шесть. Я очень утомлен и хочу отдохнуть.
Говоря, Вадим Викторович исподлобья наблюдал за баронессой. Мрачно насупившись, она кусала губы и не вмешивалась в разговор: злость за полученный отпор еще не улеглась в ней.
– А
