с торца располагался макдональс, Шура заметила, что народа там очень много, и забеспокоилась, как она найдет свою маму, ведь в ресторане быстрого питания было аж три зала!
– И где она? Может, вон та крупная? – показывал Герман на темную полную брюнетку в черном одеянии. У Шуры задрожали руки. Она не видела маму, хоть убей!
– Нет.
– Может, та? – снова ткнул пальцем Герман на даму похожего типажа.
– Нет, это не она…
– Вот! Мне кажется, это она! – указал Герман на черноволосую женщину, которая их разглядывала. Шура узнала в ней ведьму из поселка отшельников.
– Нет, – мотнула она головой. Ее стало трясти от волнения, и тут ее плечо крепко сжали пальцы.
– Детка… – Герман увидел хрупкую стройную женщину с белыми волосами, спадавшими по плечам, и большими голубыми глазами, которые смотрели на него холодно и жестко. Одета она была в серые драные джинсы и белую блузку. Поверх нее сидел черный вельветовый пиджак. Больше всего бросалось в глаза украшение в виде черного паука. Иногда он Герману казался живым.
– Идемте, – скомандовала Сиана, когда вырвалась из объятий Шуры. Женщина проводила их к столу. Для детей был заказан зеленый чай и маффины. Сама она пила горький кофе.
– Что за срочность была? – спросила их Сиана, и Шура пролепетала:
– Герман хотел с тобой познакомиться.
Лицо Сианы выразило удивление.
– Не рано ли еще?
– Зачем вам Шура? – начал свои нападки Герман. – Вы с ней не жили, вы не знаете, как ей в школе тяжело. Она не умеет общаться с ровесниками. Как она будет там одна? Неужели вам не жалко ее?
Сиана смотрела на него безразлично. Казалось, ее совсем не трогали слова подростка.
– В чем, по-твоему, заключается любовь? – спросила она после небольшой паузы.
– Вы сейчас о чем? – сморщился Герман.
– Ты упрекаешь меня в нелюбви. Ты считаешь, что вы сильнее любите мою дочь, чем я.
– А разве это не так?
– В чем, по-твоему мнению, заключается любовь? – переспросила Сиана, но Герман гнул в свою сторону:
– Вы хотя бы интересовались ею! Что вы о ней знаете?
– Смотря что тебе интересно услышать. Я знаю о ней больше тебя, поверь. Если ты считаешь покровительство и избалованность высшим проявлением любви, то мне жаль тебя. Запомни, молодой человек, трудности закаляют. Только преодолевая себя, мы эволюционируем. А опека расслабляет, и человек деградирует. Сколько она у вас жила? С трех лет… У вас она больше, чем у меня. И вы научили ее общаться? Стала ли она лучше учиться?
– Вы знали! Вы знали и ничего не сделали! – перевел Герман все стрелки на нее.
– Если бы для меня это имело значение, то я исправила бы ситуацию. Шуру ждет большое будущее. Возможно, оно коснется тебя. В твоих же интересах не мешать ей.
– И как ее учеба в закрытой колонии коснется меня?
