года назад. Тогда войска грозного шаха Ага-Магомет-хана взяли Нахичевань и подошли к Еревану. Я отправился к шахскому брату Али-Кули-хану, привез ему ценные подношения и, пав к ногам его, молил пощадить Эчмиадзин. Али-Кули-хан принял меня ласково, обещал не наносить урона Святому Престолу и сдержал свое обещание. Аргутян же позже прислал мне газету, которую издатель Шаамир Шаамирян выпустил в Индии, и обвел в ней место, где меня называют рабом неверных. Я сжег и письмо, и газету, но горечь до сих пор живет в моем сердце.
– Вехапар тер, – мягко возразил Нерсес, – не нужно так волноваться и так болезненно воспринимать поступки Аргутяна, известного своим недобрым нравом. Ему, живущему в России, Эмину и Шаамиряну, живущим в Индии, легко рассуждать издалека. На них не лежит никакой ответственности, не им беречь для армян Святой Престол и святую землю Эчмиадзина.
– Да, – уже спокойней согласился Гукас, – Бог и время доказали мою правоту. Сын мой, ты вырос у меня на глазах, я вижу, что Бог создал тебя для великих дел, и ты меня поймешь. Сейчас я, забыв все обиды и унижения, хочу, чтобы Овсеп Аргутян занял Святой престол и хранил его, опираясь на поддержку русских. Объясни это Даниелу.
Католикос вновь закашлялся и кашлял долго, прижимая к губам платок. С болью смотрел Нерсес на расплывавшиеся красные пятна. Приступ прошел, но Гукас еще какое-то время сидел неподвижно, опасаясь, что кашель вернется. Наконец, глубоко вздохнув, он готовился вновь заговорить, и Нерсес, заметив это, встревожился.
– Вехапар тер, не лучше ли нам продолжить разговор позже?
– Я еще не все сказал, – Гукас старался говорить ровно, сдерживая одышку, – по приезде в Константинополь тайно встретишься с каждым из епископов в отдельности, объяснишь им опасность раскола, грозящую Святому Престолу, убедишь в необходимости признать Аргутяна и испросить для него берат. Передай, что я посылаю им свое благословение и рассчитываю на их преданность и любовь к Святому Престолу, даже если патриарх Даниел не внемлет моим доводам. Не хмурься, – поспешно добавил он, увидев недовольство на лице Нерсеса, – я знаю, что ты почитаешь Даниела, и тебя печалит необходимость действовать за его спиной, однако Аргутян должен получить берат. Без дани, собираемой в армянских епархиях османских земель, святой Эчмиадзин не сможет существовать. Чтобы учить, нам нужно печатать священные книги и учебники на армянском языке, а типография, бумажная фабрика и школа нуждаются в средствах. Разум говорит мне: не меч, но знания и мудрость принесут величие армянскому народу.
Иеромонах Нерсес низко склонился перед католикосом Гукасом.
«Кто более достоин восхищения, воин, что бесстрашно несется навстречу врагу, или умирающий, который, забыв о приближающейся смерти, грезит о будущем?»
– Я все понял, Вехапар тер, – сказал он, – сделаю все, что в моих силах.
– Верю. По приезде в Константинополь встретишься с русским посланником
