нечего делать. Это знают все, и все, как один, подчиняются неписаным правилам. Только он строит из себя Дон-Кихота.
– При чём здесь моя семья? – хрипло спрашивает Женя. В глазах у него вспыхивают недобрые огоньки, желваки перекатываются по скулам.
«Фанатик» – безнадёжно думает Евгения Марковна, и в душу её закрадывается страх. Его не переубедить. Этот безумец может всё погубить. Надо тихо от него избавиться.
– Я могу отвечать за вашу диссертацию, только если вы прекратите ловить блох и станете излагать реальную концепцию. Ставить новые эксперименты до защиты я вам запрещаю! Подумайте, Евгений Иванович.
«Должен же он подумать о своей семье», всё ещё надеется Евгения Марковна, «Должен же сдаться».
Но Женя молчит, и в глазах всё то же выражение упрямой решимости. Только лицо пылает.
«Глупец», думает Евгения Марковна, «Каков глупец. Бессмысленный бунтарь… Бессмысленный…»
– Я все понял, – говорит он наконец и встает. – Вы предлагаете мне или лгать, или уйти.
На следующий день Женя подал заявление об уходе. Евгения Марковна еще пыталась с ним поговорить, пыталась переубедить – Женя был редкий экспериментатор, но он упорно стоял на своём.
Кравченко ушёл в другой институт, но и там у него не сложились отношения с заведующим. Он по-прежнему вместо того, чтобы приспосабливаться к людям и к обстоятельствам, продолжал старомодно цепляться за принципы. Одним словом, был прирождённым неудачником…
Евгения Марковна встретила Женю лет через шесть. Он был в грязной спецовке, вокруг глаз – паутина преждевременных морщин, лицо – желтоватое и несвежее, а виски изрядно поседели. Одним словом, время поработало над ним куда более жестоко и старательно, чем над кем-либо другим из сотрудников лаборатории. Только в глазах, несмотря на усталый вид, Евгении Марковне почудился прежний упрямый блеск.
– Где вы сейчас, Женя? – поинтересовалась она, потому что, хотя и была профессором, но при этом оставалась женщиной, и притом весьма любопытной.
– Производителем, – смущенно и уклончиво ответил Женя. Он явно не желал откровенничать.
– И много у вас детей? – с наивным видом спросила Евгения Марковна. Она знала, что ничто так не растапливает лёд отчужденности, как солоноватая шутка.
Но Женя не принял её шутливый тон.
– Работаю на стройке, крановщиком.
– Вы довольны? – не унималась Евгения Марковна. – Интереснее, чем у нас? Зарплата, наверное, раза в два больше?
– Даром рабочим деньги не платят. Вкалывать на морозе – это совсем не то, что сидеть в кабинете и писать статьи. Да и дома мы строим настоящие, а не воздушные замки.
– Ну, положим, насчёт качества вам тоже хвалиться рано, – примирительно заметила Евгения Марковна.
– Как везде.
