прожил в Мюнхене пока его сторонники, во главе с Романом Шухевичем сражались в лесах Украинской Советской Социалистической Республики против законной власти.
А 15 октября 1959 года Степан Андреевич Бандера скоропостижно скончался на лестнице, не дойдя нескольких шагов до квартиры. Скончался от укола цианита, сделанного неким Сташинским. Этот Сташинский, спустя время, явился в полицию с повинной, сознавшись заодно и в убийстве бывшего споспешника Бандеры Льва Ребета, которого он спровадил на тот свет схожим образом. Немецкое правосудие, рассмотрев дело о двойном смертоубийстве, решило, очевидно, что лишение жизни Бандеры и Ребета – не такой уж страшный грех, а, пожалуй, что и добродетель. Потому что осудило душегуба Сташинского на 8 лет лишения свободы.
За предумышленное убийство двух человек – 8 лет тюрьмы, это всё равно что концлагерь условно. Но немцы впоследствии сочли, что за Бандеру с Ребетом и того много будет, и отпустили Сташинского через 4 года.
Так и умер Степан Андреевич Бандера, жалкий, ни на что не способный неудачник, даже орден от приспешников сподобившийся получить спустя полвека после смерти. Вся жизнь его – череда неудач на фоне страстного желания представлять из себя хоть что-нибудь…
Воинствующий провинциализм, или Залог самостийности
Россия переболела революцией. Усталость и апатия, сменившие революционное возбуждение восьмидесятых-девяностых годов, не позволяют обывателю понять «необходимость переворота» и «идти на смерть ради него». Даже алчущие перемен и сознающие злонамеренность властей «низы» хоть и ворчат, но борьбой более не грезят, помышляя, напротив, о стабильности и уповая, что перемены осуществит кто-нибудь другой. Да и новой цели, ради которой можно было бы «хату оставить, пойти воевать» до сих пор никто не обозначил так же ясно, как это было сделано в начале XX века. К тому же перемены, задуманные ради улучшения материального положения граждан, чреваты, как правило, пусть и временным, но неизбежным ухудшением того самого материального положения. Пустые прилавки, безденежье, безработица, преступность – слишком свежи воспоминания о 90-х, чтобы затеваться сызнова и, очертя голову, бросаться в новые революции.
«Верхи» же, пользуясь и этой благоприятной расслабленностью «низов», дела свои обделывают, и нельзя сказать, что уж больше «не могут по-старому». Пожалуй, даже и во вкус входят. Словом, революционной ситуации или «общенационального кризиса» в России нет. И не предвидится.
Но, как известно, столичная мода не сразу докатывается до провинции. В Москве мода на революции прошла, в Киеве этого ещё не поняли. По сей день революционное возбуждение пьянит окраину России, по слову Н.И. Ульянова, называющую «национальным возрождением» революционное движение, одетое «в казацкие шаровары». Отсюда можно сделать два вывода: 1) залог самостийности Украины – перманентная революция; 2) украинская революция имеет не классовый,
