делить.И пусть, так мало.
Ты у меня учись любить.
Учись быть щедрым.
Я-та лиана, веток нить
Что тянет к кедру.
А он широкий и большой,
Возрос из буден.
Подарит счастье ей одной
Хоть и зануден
Кинотаджикам
Ваши темные, обгоревшие лица —
напоминают мне лики,
что из глаз льют сияющий свет.
Дорогие мои таджики,
Кажется, лучше и чище вас
На Земле этой просто нет.
Не люблю я слагать дифирамбы,
И тянуть за усы кота,
Я включу над пустыней рампы,
Возвращай меня, пустота!
«А у народа скоро Новый год!..»
А у народа скоро Новый год!
Так подготовка суетно-приятна
В киношных павильонах снег метёт
И сказки здесь рождаются приватно…
Мне радостно причастной к чуду быть,
И радоваться вместе и творить!
«Случается, что сердце-наразрыв…»
Случается, что сердце-наразрыв
От горьких слов, от глаз таких пустых
И кажется, что жизнь летит в обрыв,
Срывая за собою, бьет под дых.
Не плачьте, все пройдет и очень скоро
Забудете, как страсть была сильна!
Но всё-таки, поберегите порох.
Вам угрожает новая война…
«А я твое «прости…»
А я твое «прости»
Услышала сейчас.
Услышала сейчас —
И Ангелы запели!
Так хорошо любить,
При жизни всех прощать,
И обнявшись лежать
С тобой в одной постели.
Кирилл Рожков
Куда вели следы
Осень началась так себе. Нет, ну, в общем и целом ничего, но с заморочками.
В частности, Тарасий Корнеевич отчитал Лёню: почему тот всё никак не закончит запланированную статью для научного сообщества? Когда же Лёня, как казалось ему, правомерно, ответил, что был летом в отпуске и некоторый перерыв в работе естествен, то Тарасий Корнеевич, по обыкновению, начал истерить:
– Нет, на рыбалку он ездит, понимаете! Улов превосходный?! А я, знаете ли, господин Зотов, вот уже десять лет как отгулов вообще не беру! Ясно?! Как будто виновником патологического трудоголизма шефа являлся непосредственно Лёня – тем, что отбывал во вполне законный и оплаченный бухгалтерией отпуск. Впрочем, мышление иных астрофизиков, людей, смотрящих день и ночь на небо, порой реально давало странные извивы траекторий… Наверное, во все времена.
Однако мысль эта не стала особо утешительной для Лёни, у которого в ушах всё еще звенел крик Тарасия Корнеевича. Пора, наверное, было уже привыкнуть и не обижаться, но все-таки не получалось до конца.
Впрочем, сентябрьский день прошел как самый нормальный. Лёня работал за компьютером в своей лаборатории, сидя на стуле, накрытом алой парчой с желтой великолепной бахромой – словно королевским знаменем. Он обменялся электронными письмами с заочными коллегами из далекой
