– montrealex в «Все, что осталось в 1967 году от космонавта Комарова»
…Идея создания нового корабля, который должен прийти на смену «Востоку», родилась у Сергея Павловича Королева вскоре после полета Юрия Гагарина. Главный конструктор не дожил до того дня, когда начались летные испытания «Союза». Они прошли без него и показали, что корабль еще «сырой», нуждается в доводке. И это делалось, хотя и несколько поспешно. Беспилотные испытания следовало продолжить, и такие голоса звучали, однако их заглушали самоуверенность, а быть может, и честолюбие разработчиков. Наверное, в каждой точке зрения есть своя доля истины. Но тогда, по тем или иным причинам, не смогли спокойно и взвешено подойти к решению вопросов. К тому же близился Первомай, праздники, увы, привыкли отмечать "рапортами и подарками". Полет «Союза» в пилотируемом варианте планировался на конец апреля 1967 года.
Группа журналистов прилетела на Байконур за несколько дней до старта. Официальная встреча с экипажем планировалась на более поздние сроки; мимолетные, накоротке, случались почти ежедневно. Приветствия, шутки, стандартное "Как настроение?" – не более того.
В монтажно-испытательном корпусе готовили корабль и ракету.
До нас доходили слухи, что при одной из проверок отказал клапан системы наддува азотных баков. Потом проявился еще какой-то дефект. И то, и другое быстро устранили, но нервы эти «бобы» потрепали всем.
В один из дней я зашел к Володе в номер (он жил в гостинице на «двойке» – Площадке № 2) и сразу понял, что появился некстати. Извинился и прикрыл дверь, но он вернул меня: "Что-нибудь срочное?" – "Нет, просто так, поговорить, помолчать". Он улыбнулся: "Садись, помолчим".
Володя всегда был немногословен, в споры не ввязывался, больше слушал, свое мнение высказывал сдержанно и коротко. Программу полета он комментировать не стал. На вопрос о риске ответил не сразу.
– Риск? – он повторил это слово и, чуть помедлив, как бы заглядывая в себя, начал рассуждать: – Есть необходимый риск – когда человек пренебрегает опасностью во имя великой цели. А есть ради пьянящего чувства опасности, ощущения раскованности, собственной смелости.
У риска своя логика, своя героика, своя мораль. Отношение людей к риску, как мне представляется, строится на странном смешении отваги и безысходности, боязни и впечатления, опасности и интуиции, убежденности и надежды… Володя вдруг смолк. Закусив губу, сделал долгий выдох. Наверное, минуту он молчал, как бы выверяя слова.
– И все-таки, воля здесь порой надежнее расчетов, – закончил.
– Ладно, не буду мешать, – собрался уходить я и попросил: – Распишись на фотографии.
Это сейчас никого не удивить автографами космонавта, а в те годы фото с дарственной надписью было предметом гордости обладателя и вызывало зависть у других. Володя сделал это нехотя, даже поморщился, когда ставил роспись и дату (22.04.67 г.), и, возвращая фотографию, сказал:
