в собственный адрес. Он еще не знал, как собирается подыскать покровителя, но одно знал точно: строить какие-либо планы на сей счет под хмельком – в высшей степени неразумно. А пытаться задавать своему капитану деликатные вопросы – неразумно вдвойне. Стало быть, разумному человеку оставалось только одно: пить, радоваться приятному вечеру, а все заботы о делах отложить до завтра.
Ричмондский дворец, Ричмонд,
30 сентября 1588 г.
На военной службе Девен уже побывал и должен был знать, что принесет ему приход утра. Уильям Рассел, то ли обладавший бычьим здоровьем, то ли выпивший накануне далеко не так много, как могло показаться со стороны, явился за ним в час, пожалуй, приемлемый, если бы Девен отправился спать до рассвета, и силой вытряхнул его из кровати.
– Вставай, человече, нельзя заставлять королеву ждать!
– М‑м-м-м… – только и смог сказать Девен, припоминая, нет ли в уставе пунктов, запрещающих наградить одного из товарищей доброй зуботычиной.
Колси и новый слуга по имени Рэнвелл в четыре руки подняли его на ноги и принялись одевать. Сквозь муть в голове проклюнулась мысль, что на Михайлов день кто-то устроил настоящее чудо: похоже, утро обошлось без похмелья. Однако примерно в то время, как он встал в общий строй, дабы сопровождать королеву к утренней молитве, сделалось ясно: это лишь оттого, что он все еще пьян. Ну, а Фицджеральд, конечно же, не преминул назначить его в караул, и в тот момент, когда неизбежное похмелье дало о себе знать, Девен оказался у всех на виду, в Приемном зале. Мрачно сжимая в руке древко топорика, он что было сил старался удерживать оружие прямо да молился о том, чтоб его не стошнило на глазах у всего двора.
К счастью, дежурство он, хоть и без удовольствия, но пережил, а значит, выдержал уготованное ему испытание. Мало этого, терпение не осталось без награды: в тот самый миг, как он сдавал пост Эдварду Гревиллу, королева вышла из внутренних покоев и удостоила его кивка.
– Дай тебе Бог доброго дня, мастер Девен.
– И вам дай Бог доброго дня, Ваше величество, – с непроизвольным поклоном ответил он.
Стоило поклониться, весь мир вокруг пошатнулся, однако Девен сумел удержаться на ногах, а королева меж тем удалилась.
Королева запомнила его имя! Конечно, слишком уж обольщаться сим фактом не стоило, однако Девен пришел в восторг, а именно в этом и состояла цель королевы: Елизавета великолепно умела поприветствовать подданного так, чтобы в лучах ее благосклонного внимания он на мгновение почувствовал себя особенным, избранным. И вправду: после этого даже головная боль показалась Девену не столь уж скверной.
Однако, стоило ему удалиться восвояси, похмелье вновь взялось за него в полную силу. Отдав оружие Колси, он позволил Рэнвеллу накормить себя неким варевом, что, по клятвенным заверениям слуги, исправно исцеляло и самое жуткое похмелье, но не прошло и минуты, как желудок взбунтовался и изверг все съеденное
