испортить свои профессиональные перспективы[79].
В 1932 году, оглядываясь на прошлое, Гинзбург осознала, что к 1928 году уже отбросила возвышенные надежды на то, что сумеет воплотить свои творческие устремления. Она четко обозначила три сферы деятельности, особенности которых продолжала изучать и ощущать на собственной шкуре последующие пять десятков лет: творчество, работа и халтура[80]. В 1930–1932 годах она написала начерно статьи о Прусте и «Записных книжках писателей», сама сознавая, что опубликовать их тогда было невозможно[81]. Попыталась заработать на жизнь детской литературой. В 1930 году подписала договор на детский детективный роман «Агентство Пинкертона», который после некоторых сложностей опубликовала в начале 1933 года[82].
В то время (и вплоть до 1970 года) Гинзбург жила в центре Ленинграда, в 1928 году официально прописавшись в квартире на канале Грибоедова (в доме сразу за Казанским собором). Это была коммунальная квартира, в которой Гинзбург занимала одну просторную комнату; в числе соседей были ее собеседник по интеллектуальным разговорам Григорий Гуковский, его первая жена Наталья Викторовна Гуковская (Рыкова) (умершая в том же году при родах), его брат Матвей и Селли Долуханова, сестра ее институтской однокурсницы Веты Долухановой[83]. В 1931 году Гинзбург поселила свою родню поближе к себе – перевезла из Одессы мать и дядю Марка (что помогло им спастись от надвигавшегося голода 1932–1934 годов на Украине)[84]. Гинзбург отгородила часть своей комнаты, превратив ее в маленькую комнату для матери, где та прожила вплоть до кончины в блокадном 1942 году. Тогда же Гинзбург помогла устроить дядю в солнечной комнате в пригороде Ленинграда – Детском Селе (бывшем Царском Селе, впоследствии городе Пушкине); там Марк Гинзбург прожил остаток жизни и скончался в 1934 году.
В 1935 году Гинзбург вступила в Союз писателей в рамках массированной кампании приема в эту основанную в 1934 году организацию. С 1930 по 1950 год она работала сразу во множестве мест лектором, подрабатывая в дополнение к своему основному источнику дохода – по-прежнему скудным гонорарам за публикации. Поскольку раньше она принадлежала к кругу младоформалистов (а также из‐за ее еврейской национальности), ее просьбы о трудоустройстве преподавателем в такие престижные учебные заведения, как Ленинградский государственный университет (ЛГУ), неизменно отклонялись. Она читала лекции на рабфаке Института гражданского воздушного флота (1930–1934) и в литературном кружке на фабрике «Красный треугольник» (1932–?)[85]. В конце 1930‐х годов ей удалось воспользоваться приближавшимся столетием смерти М. Ю. Лермонтова (выпавшим на 1941 год), чтобы в 1940 году защитить в ЛГУ кандидатскую диссертацию на основе своей монографии «Творческий путь Лермонтова», изданной в том же году[86].
Живя в Ленинграде, Гинзбург уцелела в годы сталинского террора, хотя многие
В январе 1930 года, откровенно рассказывая Шкловскому обо всем этом, Гинзбург написала: «Для меня война уже кончилась. Ликвидация была для меня глубоко личным внутренним поступком (поэтому и не следовало его опубликовать); она была ликвидацией ученичества, пафоса, годов учения, Института. Никаких внешних результатов она для меня, разумеется, не имеет, никаких внешних обязательств она с меня не сняла. В публичных выступлениях, в печати, в разговорах с посторонними людьми я сейчас также мало считаю себя вправе проявить неуважение, как два месяца тому назад. И это отнюдь не из „благородства“; тем менее из кротости… это потому, что для меня обязательства к традициям переживают обязательства к людям». Письмо Гинзбург к Шкловскому опубликовано Денисом Устиновым в «Новом литературном обозрении» (2001. № 4 (50). С. 315–319, цитата на с. 319). 1929 год в рукописи и публикации указан ошибочно: Гинзбург написала это письмо в январе 1930 года.
См.:
См.: Там же. С. 414.
Официальная дата издания – 1932 год, но в записях Гинзбург сообщается, что первые экземпляры поступили в продажу в феврале 1933 года (ОР РНБ. Ф. 1377. ЗК VIII (1933). С. 1, запись датирована 18 февраля 1933 года). Сложности, с которыми столкнулась Гинзбург при работе над этой книгой, я рассматриваю в гл. 2.
Она жила по адресу: канал Грибоедова, 24, квартира 5, на верхнем этаже. Переезд подтвержден письмом Гинзбург Типоту, датированным 21 октября 1928 года (РГАЛИ. Ф. 2897. Оп. 1. Д. 88. Типот Виктор Яковлевич). Соколова в мемуарах утверждает, что братья Гуковские, зная, что их принудят вселить дополнительных жильцов в их квартиру, загодя выбрали соседей по квартире сами: Гуковские «[решили] самоуплотниться (не ждать же, когда жилотдел их уплотнит, вселят кого попало)» (
Там же. См. также письмо Гинзбург Типоту, датированное 23 марта 1931 года (РГАЛИ. Ф. 2897. Оп. 1. Д. 88).
В ее автобиографии не указано в точности, в каком году она перестала работать руководителем кружка на «Красном треугольнике». См.:
Первоначально она планировала написать о «Толстом в 60‐х годах», а затем выбрала другую тему диссертации – о лирической поэзии 30‐х годов XIX века, но так и не воплотила эти планы. В январе 1932 года она написала: «Совсем не так давно, до смешного даже недавно, я впервые выговорила словами, что моя диссертация – книга о поэзии 1830‐х годов – никогда не будет написана» (
