туда, где им надо быть. И я ждала, пока стемнеет, прислонившись к дереву с книгой Агаты Кристи и каждые полминуты поднимая глаза, просто чтобы убедиться, что она не проходит мимо меня. Ничего.
Я знала, что это странно. Но никто не спрашивал меня, где я была. И мало-помалу настал момент, когда все стало казаться бессмысленным, и понемногу я перестала ходить и в Хит, и в Лондонскую библиотеку. Один день, потом два, потом три, и я удивлялась сама себе, но не шла туда. Я читала за своим столом, или болтала со Сью, или бродила по магазинам с Бекки. Каждый вечер я шла домой, притворяясь, что это нормально, что она меня больше не волнует. Я положила фотографии, аккуратно вложив их в конверт, в книгу «Нина и бабочки», потом положила под кровать, где книга примостилась посреди плотных комков пыли. Я сказала себе, что это разумно, что так я буду лучше себя чувствовать.
В первую пятницу июня был день рождения Малка и, так совпало, у Брайана Робсона тоже. Эти два славных парня делили один день рождения, и мне это нравилось; это опровергало теорию Малка и напоминало мне, что совпадения, большие и маленькие, случаются повсюду. Во время обеда я пошла в Теско, выбрать капкейки для Брайана, в честь которого мы устраивали небольшое чаепитие после обеда, и что-нибудь для Малка, чтобы скрыть тот факт, что я так и не успела купить ему подарок.
Примерно без десяти два я шла через площадь Святого Джеймса с вызывающе большой кипой пирожных. Я посмотрела на окна библиотеки, но не остановилась.
Звук автомобильного гудка из-за угла заставил меня снова обернуться. К библиотеке подъехало черное такси, и из него вышла молодая женщина. Ее густые, медово-светлые волосы были убраны в хвост, и она была одета в хороший спортивный костюм – кроссовки, шикарный белый топ, облегающие лосины. Ее манера, когда она открывала дверь такси, показывала живую деловитость. Я попялилась на нее – няня или секретарша какого-нибудь миллионера возвращается с вечеринки на Нью-Бонд-стрит, – когда она пренебрежительно махнула на грубого белого водителя такси, сигналившего им за то, что они задерживают движение, а потом я смотрела с восхищением, как она помогла кому-то выйти из машины, оставаясь совершенно спокойной.
Когда такси отъехало, она и Лиз Трэверс остались на тротуаре, и молодая женщина сказала что-то пожилой, та кивнула в ответ, потом повернулась и пошла по лестнице, спеша, хотя двигалась она медленно. Молодая женщина какое-то время понаблюдала за ней и потом ушла.
Я стояла как прибитая. Я думала подойти к ней, но после того, как она прошла мимо меня, я со всех ног побежала к дверям библиотеки.
Чуть позже в тот же день, когда я вернулась в офис, Сью спросила меня: «А где же пирожные для Брайана, Нина?» И я покачала головой в ужасе, извиняясь. До сегодняшнего дня я не помню, что я с ними сделала и с пиратским тортом для Малка. Наверное, я уронила их в парке, где их сожрали голодные офисные клерки или голуби. Не знаю: я не помню.
Я помню, как побежала по лестнице, на ходу нервно вынимая пропуск – пожалуйста,
