что я скажу что-нибудь или возьму конверт.
Несмотря на всю мою сдержанность, с моим-то любопытством шансов не влезть в этот конверт у меня ровно ноль. Я достаю фотографию, в чем тут же раскаиваюсь. На ней молодая чернокожая женщина в луже крови, с пулевыми отверстиями в груди и голове.
– Это произошло за год до пропажи Кристофера. Тело нашли в одной из каморок клининговой компании в Линвуде, на самом деле там считали черную наличность. В газетах написали, что это был налет конкурирующей группировки.
– Но вы так не считаете? – говорю я, хватая наживку.
– Деньги принадлежали Джастису, в этом мы практически уверены. Но полагаем, что налет, в процессе которого погибли три человека, заказал он сам.
– Зачем?
– Потому что они его обворовывали.
– Жена Вильяма воровала у его главного клиента?
– Бренда, ее звали Бренда, и да, воровала. Более того, мы подозреваем, что Вильям об этом знал.
Я пытаюсь уместить эту мерзость в голове.
– Но вы говорите, что Вильям все еще работает на Мэтиса.
– Ага. Он прекрасно понимает, что на фото мог быть его собственный труп. Он облажался перед Мэтисом, и ему преподали урок. Почему Вильям не сорвался? Может быть, боится. Или не может до конца поверить, что именно Мэтис заказал убийство. Или между Вильямом и Брендой было уже сильно не все в порядке, черт его знает. Они тогда плотно сидели на наркотиках и были далеко не образцом примерного поведения. Да может, вообще, он сам стрелял.
Корман наблюдает за моей реакцией на эти слова. Но я не могу представить Вильяма хладнокровным убийцей. Да, подумать тут есть о чем, но к причине моего приезда сюда ничего из этого отношения не имеет.
– Но у нас все-таки остается пропавший ребенок. Или он тоже воровал у Мэтиса? – спрашиваю я с сарказмом.
– Я думаю, что он пропал, потому что у него были очень хреновые родители.
Несмотря на то, что идея участия Вильяма в убийстве жены вызывает у меня двойственную реакцию, представить, что он продолжил работать на Мэтиса, подозревая того в убийстве сына, я решительно не могу. Под тонким слоем спокойствия и холодного расчета я вижу человека на грани. Не думаю, что он мог спокойно пережить, как у него отнимают самое дорогое, что осталось в жизни.
– У вас есть дети? – спрашивает Корман.
– Нет, – отвечаю я. Само понятие для меня пока чуждо.
– Тем не менее думаю, вы можете представить, как сделали бы все, чтобы отомстить, если вашему ребенку причинили бы вред. И есть только один фактор, который мог бы этому помешать, – вина. Если бы вы знали, почему это произошло. Вы бы так и мучили сами себя, уходя в эмоциональный штопор. Вильям ищет объяснение произошедшему в чем угодно, кроме своих действий. Это для него слишком.
– Короче, вы хотите сказать, что это – дело ОПГ?
– Это рабочая версия.
– Тогда ответьте мне на один вопрос…
– Давайте!
– Что именно,
