в очередной раз заставили рабочий класс поверить в то, что его собственный труд не стоит ничего и рабочие сами являются причиной собственной бедности: «Я принял социалистический взгляд на мир, потому что обнаружил в нем жизнеутверждающий принцип. Я понял его как стремление утвердить суверенитет человечества над всем живущим, признание достоинства человека как высшей ценности, а не как исчезновение человечества. Если я ошибся, если социализм – это синоним самоубийства человеческого рода, что ж, тогда мне придется бороться с этим движением»[59].
Отвергая мальтузианские экономические теории, Велиндер доказывал, что ресурсы земли неограниченны и что труд и усилия каждого поколения увеличивают материальное и научное наследие, передаваемое в будущее. Причина бедности и страданий – не перенаселение, а капиталистические производственные отношения, лишающие рабочий класс плодов его труда. В Бельгии плотность населения в 29 раз выше, чем в США, объяснял он, но в обеих странах рабочие подвергаются одинаковой эксплуатации. Он указал на то, что после 1914 г. в Европе рост населения практически остановился, и спрашивал, стала ли жизнь рабочего класса в результате этого лучше.
Велиндер подтверждал полезность регулирования рождаемости и планирования семьи, но отвергал «бездумную» жизнененавистническую пропаганду неомальтузианцев. Материнство – не пытка и не наказание, а естественная функция, дающая женщине удовлетворение. Половой акт дает только мгновенное удовольствие, а настоящим и устойчивым источником радости, заключал он, являются дети[60].
Консервативные сторонники высокой рождаемости
Смешивая христианские, меркантилистские, расовые и националистические аргументы, шведские консерваторы активно выступили против неомальтузианской угрозы. Самым выдающимся результатом их усилий были принятые в 1910–1911 годах законы против регулирования рождаемости. Консерваторы вносили в риксдаг предложения об установлении особого налога на холостяков в 1892, 1893, 1908, 1915 и 1916 годах. В последнем случае, например, речь шла об особом подоходном налоге на холостяков, бездетные пары и семьи с одним или двумя детьми. Консерваторы говорили о богатых природных ресурсах Швеции и о социальной, экономической и «национальной» потребности в растущем, здоровом работоспособном населении, предупреждая о серьезных последствиях уменьшения числа браков и рождаемости. К счастью, говорилось далее, в сельской местности еще сохранилось достаточное число больших шведских семей, но эти ячейки общества нуждаются в защите[61].
Поскольку после 1920 г. падение уровня рождаемости в Швеции продолжилось, так называемые «буржуазные»[62] экономисты усилили критику неомальтузианства. Давид Давидсон опубликовал в 1926 г. в газете «Aftonbladet» статью, в которой критиковал теорию «оптимальной численности населения». Обществу вредно, заявил Давидсон, когда самые передовые расовые группы ограничивают рождаемость в то время, как другие, более примитивные народы,
P. J. Welineder,
Ibid., pp. 14–15, 26, 37–39.
Цит. по: Alegård,
Здесь термин
