выдержим час-другой, а там – подойдут стрелки!..
Какой задор! Какая уверенность! Какое бодрое, хорошее впечатление оставили в душе эти встречи, все эти мимолетные разговоры…
Наутро Квантун встретил нас жестокой снежной пургой.
На станции Нангалин Г. нас покинул, надеясь каким-нибудь случайным поездом скорее добраться до Порт-Артура, мы же, пассажиры экспресса, связанные багажом, должны были проехаться в Дальний и уже оттуда проследовать к месту назначения. Это оказалось не так просто, ввиду внезапно наступившей войны расписание было отменено. Удовлетворялись в первую очередь насущные потребности крепости и гарнизона. В Дальний мы прибыли строго по расписанию, но здесь вместо 15 минут оставались более 4 часов. Извозчиков не было. Жестокая пурга исключала всякую возможность передвигаться пешком, да к тому же с минуты на минуту ждали разрешения идти в Порт-Артур. Наш спутник, рослый и бравый путеец, тотчас по прибытии куда-то исчез – очевидно, к сослуживцам за новостями. Полковник Л. и я сидели в пустом вагоне, обмениваясь отрывочными замечаниями, главной и даже единственной темой которых была досадная задержка.
В белой сетке пурги станция казалась вымершей. Не было и следа того оживления, той бодрой, здоровой суеты, какую мы видели на севере. Лица служащих, пробегавших мимо, выражали только растерянность, озабоченность, даже словно испуг и ожидание близкой катастрофы. Мы пробовали кого-нибудь остановить, расспросить… Они отделывались какими-то неопределенными фразами и бежали дальше.
– Захотят, догадаются – заберут голыми руками… Хоть сейчас… – бросил на ходу какой-то штатский в драгунской фуражке.
Полковник совсем разболелся: ел фенацетин, принимал бром и не только бранился, но даже роптал на Провидение.
К 12 часу дня сквозь плач вьюги до нас долетели глухие удары редких пушечных выстрелов.
– Что такое? – поймал я проходившего мимо начальника поезда.
– Вы разве не знаете? – смущенно остановился он. – Хоронят погибших на «Енисее»…
– Ничего не знаем! – заволновались мы оба.
– «Енисей» погиб на минном заграждении, которое сам же ставил… «Боярин» – тоже…
Я так и вскинулся.
– Какой «Боярин»? Что с ним? Я сам еду на «Боярин» старшим офицером! Говорите толком!
– Говорите, черт Вас возьми! – захрипел полковник, – ведь мы тут как в одиночном заключении!
– Господа! Ради Бога! Я не могу, не приказано… – и начальник поезда убежал.
Еще больше часа томительного ожидания… Наконец раздались звонки, свистки, поезд тронулся. Перед самым отходом в вагон вскочил наш спутник-путеец. Злобно швырнув в какое-то купе свою шубу, занесенную снегом, он вошел к нам, запер дверь и тяжело опустился на диван…
– Сдали!..
– Что сдали? Кого сдали?
– Не «что» и не «кого», а сами сдали!.. Понимаете? – Сами
