произвольным, а не сознательным выбором, случайностью, а не намерениями.
В-третьих, придание слишком большого значения изучению своей жизни может быть деструктивно не только потому, что отнимает время на то, чтобы жить, но и потому, что само по себе бывает весьма обременительным. Оно не ведет к пересмотру целей, а порождает разочарование, недовольство, огорчение – и раздражительность в придачу. Вообще говоря, если мы оценим свою жизнь и останемся недовольными, то будем заинтересованы в возможности изменить свои цели, т. е. заняться решением других задач. Но из этого отнюдь не следует, что нам в первую очередь присущ фундаментальный интерес к возможности оценивать и пересматривать свои цели[133].
Однако, говоря это, мы вовсе не подразумеваем, что жизнь, не выбранная нами, хороша в силу самого этого факта; не хотим мы сказать и того, что принуждение или патернализм могут быть оправданы. Кимлика вполне справедливо указывает, цитируя Рональда Дворкина, что «жизнь не становится лучше, когда ею управляют со стороны, в соответствии с ценностями, которые данное лицо не разделяет» (MC81). И вообще «несостоятельна мысль о том, что жизнь, противоречащая вашим глубоким этическим убеждениям, может быть лучше жизни, находящейся в ладу с этими убеждениями» (MC81). И все же отсюда не следует, что выбранная жизнь обязательно будет хорошей или что жизни по принуждению всегда можно найти только одну альтернативу. Противопоставление выбора и принуждения не симметрично. Индивидуум вполне может считать ту жизнь, которую он не выбирал, стоящей того, чтобы ее прожить, даже если это невозможно в отношении жизни по принуждению.
Уилл Кимлика говорит о двух предпосылках к воплощению «нашей принципиальной заинтересованности в хорошей жизни». «Первая из этих предпосылок состоит в том, что мы сами должны управлять своей жизнью в соответствии со своими представлениями о том, что наделяет жизнь ценностью». Такой взгляд не вполне ошибочен, но тем не менее он сформулирован неверно. Вторая предпосылка, согласно Кимлике, сводится к тому, что «мы должны быть вправе ставить под сомнения эти представления, изучая их в свете любой информации, примеров и аргументов, которые сможем почерпнуть из своей культуры. Поэтому люди должны находиться в условиях, необходимых для осознания наличия других представлений о хорошей жизни и способности разумно изучать эти представления» (MC81).
Однако такое мнение совершенно неверно; и если мы поймем почему, то сможем увидеть, в чем именно Кимлика не прав, когда формулирует свою первую предпосылку.
Чтобы осознать, что его точка зрения ошибочна, мы должны понимать, что нам не требуется ни осознания альтернативных возможностей, ни особого разума для того, чтобы жить хорошей жизнью. Хорошая жизнь вполне доступна для самых простодушных – и даже весьма глупых – людей. При этом совсем не обязательно ссылаться на Форрестов Гампов – слабоумных ребят, добившихся славы и богатства. Вполне успешной мы можем считать
«В дни Хо Хсю люди у себя дома не занимались ничем конкретным, а отправляясь на прогулку, не шли никуда конкретно. Раздобыв еды, они радовались, а набив животы, бродили без всякой цели. В ту пору природные богатства страны обеспечивали их существование. Затем Мудрецы научили их поклонам и преклонению колен во время церемоний в сопровождении музыки, тем самым упорядочив внешние формы общения, и соблазнили их гуманностью и справедливостью, чтобы подчинить себе их разум. Тогда люди начали трудиться и обрели вкус к познаниям и к борьбе друг с другом в стремлении к наживе, которой нет конца. Это была ошибка Мудрецов» (
