я собиралась попробовать написать сценарий для моего нового знакомого Игоря Игумнова. Похоже – будущего талантливого режиссера. Он нацелился снимать для какого-то обеспеченного парнишки дипломный фильм и нуждался в хорошей истории.
– Ну, давай, спрашивай. – Бабуля поудобнее расположилась в кресле напротив.
– После истории с тем мальчиком, с бешенством, ты еще долго в Казахстане работала? – начала я на том, на чем в свое время остановилась.
– Недолго, – вздохнула Бабуля. – У меня после уколов случился выкидыш. А вскоре мы с мужем разошлись. Оставаться там дальше было тяжело и незачем.
– А как удалось уехать? Ты же говорила, тогда только по разрешениям уезжали.
– Я и уехала по разрешению. Местного руководства. Оно, кстати, не сильно переживало. По-моему, радо было только. Еще в Казахстане, в Алма-Ате, я закончила курсы повышения квалификации, по отоларингологии. А потом меня взяли в московскую ординатуру. И я уехала домой.
– Твои обрадовались, наверное.
– Еще бы. И мама с папой. И братик мой. Все тогда были живы.
Стоп.
Братик Бабули был запретной темой. Она сразу теряла душевное равновесие, и я всегда старалась обходить этот сюжет. Знала только, что Илюшка, младший брат моей Бабули, погиб в армии, причем уже в мирное время.
Но сейчас Вера Ивановна вроде держалась хорошо.
– Я для Илюшки была самым любимым человеком. Он меня обожал. А я – его. И представь: он ведь на пять лет младше меня, а всегда казался мне старшим. Ну, не всегда, но к концу школы и дальше – точно. Я за ним как за каменной стеной была, хотя ему и двадцати не было… Я виновата перед ним, – вдруг после паузы тихо сказала Бабуля. И хотя она на этот раз удержалась от слез, я предпочла сменить предмет разговора.
– А почему отоларингология? – спросила я.
– Не знаю, – по-моему, сама удивилась Бабуля. – Случайно. Мне все было одинаково интересно: и терапия, и хирургия, и кожные болезни. Пока работала в райбольнице, у нас особого деления не было, все проходило через мои руки. А место на курсах повышения было по отоларингологии. Вот так и сложилось.
– После ординатуры ты в больнице работала или в поликлинике?
– У нас, в Вешняках, было что-то среднее: трехэтажное здание, первый этаж – поликлиническое отделение, второй и третий – стационар. Так что я и первичных больных принимала, и палатным врачом была, и оперировала постоянно. Мне это все ужасно нравилось.
– Бабуль, ты извини, конечно, но как это может нравиться? Ковыряешься с гайморитом, делаешь прокол, оттуда – кровь, гной, вонь…
– Сразу радуешься, – кивает головой, непонятно с чем соглашаясь, Вера Ивановна. – Гной – значит, попала точно. И значит, в диагнозе не ошиблась. Запах, кстати, тоже очень информативен.
Мне не хочется про запах в таком аспекте, но раз взялась за гуж…
– Бабуль, я верю, что вонь бывает информативной. И цвет какашек, и что там еще. Я про другое спрашиваю:
