по-своему…
…Дождь усилился до штормовых порывов. Ветер завихрял опавшие листья в копны. Стало холодно даже в объятьях. Ленка промокла, замерзла, дрожала, руки ее, засунутые под плащ Сергея все равно окаменели от холода. А Сергей продолжа состязаться со стихиями ветра, воды и вихрями грязных опавших листьев. Наконец Ленка подтянулась к уху Сергея и закричала, стараясь перекричать вселенский гул непогоды:
«Милый, пойдем ко мне! Там тепло. Тап тихо. Сбросим мокрую одежду. Наденем толстые халаты. Я посажу тебя в глубокое кресло у камина. Буду поить тебя крепким горячим чаем с малиновым вареньем…» Он, казалось, ее не слышал! И, вдруг лицо его исказилось зловеще в неоновом свете гремящих фонарей. Да, это он прокричал в ответ ее предложению уйти к ней домой, в теплую квартиру с крепким чаем и малиновым вареньем;
– Ленка шла бы ты… домой! Сейчас же! Я больше не хочу тебя видеть!» Он грубо оттолкнул себя от нее. И повернулся к ней спиной… Лена опешила, зарыдала бесслезно, и быстро пошла прочь, не обходя лужи. Больше они не встречались.
P.S. Лена вышла замуж вскоре за хорошего знакомого Сергея. К сорока годам, когда они случайно встретились в медицинском институте, где она преподавала, Сергей ее не узнал: так сильно она потолстела и так сильно поредели ее смоляные кудри!
24.II.66
Е.А. (Ты стала навязчивой идеей…)
Ты стала навязчивой идеей,
Зубной боли нуднее.
Желание тебя увидеть,
Дотронуться, ощутить и обидеть!
Воспаленный рассудок
Пронзает мысль – ты далеко!
И, поверить бы в чудо,
Что и ты одинока.
Пусть немножко – страдаешь.
Пусть без слез – но рыдаешь.
Без мыли иль глупо
Дни и ночи смешала.
Молишь бога – готова поверить —
Дай мне счастья немного!
Жизнь возьми в замену!
Без любви – все постыло.
Ты собой воплотила
Счастье, боль и надежду!
Нет желанья, как прежде,
Бродить одиноко,
В бездны души низринув.
Смеяться над роком —
В себе заблудиться и сгинуть.
Для тебя – каждый шаг мой,
Вздох каждый и слово —
Готов отдать я,
Моля снова и снова —
Любви твоей, долга
И вихря желаний…
Все напрасно, лишь только
От всего – покаяние!
28.III.66
Рае
Опять весна, уж верю ей,
А ночь – моя сообщница.
Где в парке, старый дуралей,
От ласк девчонки корчится.
Озноб берет – еще свежо,
Не греют губы пухлые.
Не уютно все еще
На скамейке туфелькам.
Шуршит болонь, мешает – мнешь,
А скинуть – черта, холодно!
Ты
