часов, проведенных в вонючей камере, обоим мучительно хотелось пить. Самсонов вежливо поблагодарил принесшего им чай мужчину в штатском с худым и болезненным лицом:
«Спасибо, давно такого не пробовал»
Юрия эта вежливость собрата по несчастью разозлила – еще благодарить их! Продержали в кутузке неизвестно сколько, теперь чаем хотят откупиться! Стакан свой он, однако, опустошил до дна, потому что во рту все пересохло. Полковник вернул им документы, еще раз потряс обоим руки и угрожающим тоном вновь пообещал разобраться со своими бестолковыми сотрудниками – виновниками столь неприятного инцидента.
Им с Самсоновым любезно предложили расположиться на заднем сидении машины, за руль сел худощавый, недавно подававший им чаю, а рядом – плотный мужчина, тоже в штатском. Когда они немного отъехали, Самсонов шепнул Юрию на ухо, что человек рядом с водителем – тот самый следователь, что его допрашивал и цеплялся по поводу негативов. Ответить Юрий не успел – сознание внезапно помутилось, и навалилась темнота.
Теперь, когда мозг снова работал, он осознал, что все еще сидит в машине, а та медленно едет, почти ползет по неровной, ухабистой дороге. То, что тяжело давило сбоку, было телом Самсонова – неестественно неподвижным и безжизненным. Неожиданно автомобиль, остановился, и водитель негромко сказал:
– Ближе не подъехать, завязнем в снегу. Может быть здесь?
– Нет, надо дальше. Ничего, здесь подняться даже лучше, – проговорил второй, разглядывая насыпь. – Тут днем, видно, местные ходят – весь снег истоптан наши следы не будут выделяться. Поднимемся по насыпи и донесем его по путям. Поезд пройдет только через пятнадцать минут, как раз успеем.
– Это… это ужасно! – голос водителя, того самого худощавого человека, что подавал им чай, дрожал.
Следователь, которого признал Самсонов, грубо оборвал его:
– Хватит, берите за ноги!
«Что они со мной делают, куда несут? – думал Юрий, и неожиданно родилась ужасная догадка: – Да ведь они… они хотят меня убить! За что?»
Жизнь быстро возвращалась в его парализованное тело, конечности обретали чувствительность, но он старался не двигаться, чтобы не выдать себя убийцам. И все же худощавый, который тащил его за ноги, неожиданно замедлил шаг:
– Мне показалось, что он зашевелился.
– Ерунда, – буркнул второй. – Наркотик действует три часа, вам же сказали, а прошло минут двадцать, не больше. Все, кладем здесь. Нет, на живот.
– Бога ради, да какая разница?
– Чтобы внутренний карман остался неповрежденным – там документы. Его должны сразу же опознать. Хорошо, вот так, и лицом на рельсы. А теперь уходим.
«Сейчас они уйдут, и я встану, – напрягшись, думал Юрий, ощущая лбом леденящий холод стали. – Только бы не пошевелиться, не выдать себя. Только бы не пошевелиться!»
Однако
