приходилось грызть гранит науки), я попала в совершенно другой мир – мир музыки. Мое лицо прятал козырек бейсболки, максимально натянутый на глаза, а городские звуки, заглушала музыка, играющая в больших наушниках, ограждая мой мир от реальности. Я шла по любимому Киеву, сжимая в руках сотовый телефон, боясь пропустить долгожданный звонок подруги, СМС которой я послала еще на паре. Вскоре телефон в руке завибрировал, показывая такое желанное имя.
– Привет, Карин, – радостно воскликнула я, прислонив телефон к уху, с которого чуть сдвинула наушник.
– Лиза, ну что опять случилось!? – начала она. – Ты снова прогуливаешь?
– Ты же знаешь, что я не могу там долго находиться, – с тоном обиженного ребенка ответила я. – И ты даже не поздоровалась.
– Извини. Привет.
Я еще несколько минут выслушивала нравоучения лучшей и единственной подруги, которая выразила протест моему нездоровому образу жизни, пытаясь объяснить, что необходимо учиться жить среди людей. Сколько раз я слышала от нее эту лекцию, экзамен по которой постоянно проваливала. Еще через несколько минут я подходила к одному из многочисленных корпусов Политехнического института, в котором училась Карина. Встреча должна была состояться сразу по окончании пары, которая у нее на сегодня была последней.
Мы жили с ней в одном подъезде (я на первом, она на пятом этаже) и дружили с детства, но лучшими подругами стали только в старших классах. Когда все девчонки стали активно интересоваться противоположным полом, ходить в клубы, выпивать на лавочках в парках, мы этого сторонились, что нас и сблизило. Потом к этому добавились общие увлечения литературой, музыкой, из которых формировались общие жизненные принципы и установки. Мы настолько хорошо друг друга понимали, что могли общаться и без слов. Я любила выражать свои чувства с помощью рисунков, которыми она восхищалась, она – с помощью музыки, которой восхищалась я. Карандаш и фортепиано стали нашими словами.
Выбежав на улицу, Карина нашла меня в тени дерева, где я пряталась не столько от солнца, сколько от цивилизации, обманывая свой разум. Она обняла меня в знак приветствия, и мы пошли в институтский парк, где расположились на одной из лавочек.
Карина сидела, а я легла, положив голову ей на ноги. Наушники и бейсболка были конфискованы в первые же минуты моей укротительницей, которая в глубине души надеялась, что я когда-нибудь перестану бояться людей и прятаться от них таким глупым способом.
– Как прошел день? – спросила подруга, заставив меня занервничать, от чего я стала чесать руку сквозь рубашку с длинным рукавом. – Опять!? – возмутилась она моей дурной привычке и задрала рукав, обнажив расчесанную руку.
– Я не хочу учиться.
– Надо, Лиза.
– Знаю.
Больше мы не говорили. Я закрыла глаза, хорошо представляя каждую мелочь в ее чертах лица, пытаясь мысленно нарисовать портрет. Меня привлекали выразительные глаза
