читает простые линейные решения, равнодушен к своей и чужой боли – все так. Но при этом чертовски изобретателен во всем, что касается главной цели партии. Убийства царя… И теперь, 21 февраля 1881 года, он излагал собеседникам новый план.
– Пять покушений провалились, – негромко говорил он, обращаясь к Перовской и Кибальчичу. – Пять! В том числе два наших… Гибли товарищи, впустую растрачивались усилия и деньги. И где гарантия, что первого марта на Екатерининском канале мы наконец своего добьемся?
Кибальчич пожал плечами.
– За бомбы я ручаюсь, – спокойно сказал он, помешивая ложечкой чай.
– А я ручаюсь за Рысакова, – добавила Перовская, не глядя на Желябова.
Коренастый, в мятом пиджаке, с вечно взъерошенной бородой, скрывавшей мягкий округлый подбородок, он был ей неприятен. И если Софья спала с ним, то лишь потому, что товарищу по партии отказывать нельзя. Этика! Неписаная, однако действенная и реальная. В партии все общее: деньги, оружие, женщины…
Желябов исподлобья оглядел собеседников.
– Будет запасной вариант, – сказал он.
– Что значит «запасной»? – тут же спросил Кибальчич.
– Рядом с Рысаковым поставим Гриневицкого, – пояснил Желябов. – Предположим, бомба не взорвется или Александр уцелеет. Вот тогда Игнатий добьет. Будем работать наверняка. Честь партии требует, чтобы царь был убит!
Кибальчич внутренне усмехнулся. Запасной вариант он и сам держал в голове. В своих бомбах он был уверен, однако перестраховка не повредит. Инженер по профессии и складу ума, он привык рассчитывать варианты. На этот раз императору не уцелеть. Лично против Александра Кибальчич ничего не имел. Он просто был уверен, что царская власть себя изжила, вот и все. И если она сойдет с исторической авансцены под взрывы и вспышки, если захлебнется своей кровью и подавится ошметками собственной плоти, – значит, так тому и быть. А он, инженер Кибальчич, выполнит миссию акушера, принимающего новую жизнь через боль, страдание, нечистоты…
Еще с час они говорили про Гриневицкого с Рысаковым, обсуждали мелкие пункты. Потом Перовская и Кибальчич засобирались. Ну и на здоровье… Желябов ревностью не страдал. Он знал, что Софья спит не только с ним, но и с Николаем. И что теперь? Устраивать сцены? Чушь. Во-первых, худосочная Перовская его не волновала. Иногда бунтовала физиология, это верно, все живые люди, а Софья всегда была под рукой. Но главное, Желябов однажды и навсегда влюбился совсем в другую женщину. Звали ее – Революция.
Он бредил ею. Он взахлеб читал про Дантона, Робеспьера и Марата. Он обливался слезами восторга над описанием гильотины, пресекшей земной путь Людовика Шестнадцатого. Уничтожив императора, он распахнет для России дверь, за которой откроется новый путь, новая жизнь, новые возможности. И когда-нибудь его за это благословят… И если ради этого надо переступить через труп Александра, – переступит, и думать не о чем.
Однако, при всей внутренней экзальтированности, Желябов оставался вполне практичным человеком. Он крепко держал партию в руках, хорошо считал ее деньги… Нет денег – нет и партии, это он понимал. Хотя что называть партией? На всю бескрайнюю Россию есть лишь несколько сот якобинцев, присягнувших «Народной воле». Много это или мало? Желябов считал, что достаточно. Ему был нужен лишь Кибальчич с его бомбами да боевики вроде Михайлова или Рысакова. Все остальные – так, подсобный материал, фундамент, на котором стоит он, Желябов.
Но и самым доверенным – Кибальчичу, Перовской – он не рассказывал о человеке по имени Виктор, которого считал своим личным резервом, страховкой партии на случай провала.
Желябов этого человека… ну, не то что боялся… но побаивался. Страх пришел, когда Виктор, прикрывая отход с конспиративной квартиры, придушил случайного прохожего. Точнее, голыми руками свернул тому шею, как цыпленку. «Зачем»? – потрясенно спросил Желябов. Виктор пожал плечами. «А если шпик»? – ответил он вопросом на вопрос. Глядя на случайный труп (и пискнуть не успел), Желябов подумал, что, собственно говоря, о Викторе ничего не знает. Однажды пришел сам, сказался готовым на все и предъявил свои способности. Материалист Желябов даже не представлял, что такое возможно…
– Зачем мы тебе нужны? – только и спросил, прокашлявшись. С такими навыками человек сам себе армия…
Виктор посмотрел исподлобья.
– А чтобы наверняка, – сказал он. – У вас какая-никакая организация, а я один…
– Как ты о нас узнал?
Виктор хмыкнул.
– О вас только ленивый не знает, – равнодушно сказал он. – Куда только полиция смотрит… Вот ты! – Он ткнул Желябова в грудь – неожиданно и больно. – Желябов Андрей Михайлович, мещанин, состоишь на учете в Никольском околотке, вероисповедания православного, не женат, в предосудительном не замечен… пока.
Желябов
