с точками, который также является и действительностью, и текстом: «это Шенгенская виза, позволяющая посещать все страны объединенной Европы по одной визе; однако въезд и выезд из Шенгенской зоны возможен только через страну, указанную в визе, т. е. Францию, и т. д., и т. п.»; с этим текстом соотносим и дискурс: «так я по ней и в Бельгию заеду, что у меня там по датам; нет, я на этом поезде в Италию не могу поехать – я буду въезжать в нее через Швейцарию, а это не Шенгенская зона, через нее нельзя, и т. д., и т. п.». Причем все эти явления действительности, тексты и дискурсы находятся в неразделимых отношениях между собой, хотя каждый и составляет свой аспект коммуникации с реальным явлением, обнаруженным на странице загранпаспорта. При этом факт самой действительности может быть для «меня» эксплицированным и имплицированным (знаю, что это виза, или не знаю и не «вижу», что это виза); если текст имплицитно заложен в факте действительности, то я могу это понимать или не понимать; но на основе имплицитно заложенного текста (с полнотой, соответствующей потребностям ситуации коммуникации) эксплицируется дискурс, т. е. осуществляется коммуникация. Причем все элементы выделенного выше дискурса вовсе не обязательно являются устной речью – этими же элементами они будут и в сознании человека, взявшего паспорт в руки. Возможна и обратная последовательность, заданная условиями коммуникации: <<у меня где-то есть в паспорте долгосрочная Шенгенская виза (дискурс) – А, вот этот кружочек со звездочками, это она (найден необходимый текст) – Нет, это другая виза, мне нужна с въездом через Германию, а это еще и просроченная, сейчас поищу (осуществляется нахождение необходимого явления действительности)».
19
Во-первых, мы убеждены в том, что показать реальную взаимосвязь фигуры действительности, текста и дискурса, образующих коммуникацию, возможно лишь на достаточно протяженном примере, так как их постоянная взаимосвязь в рамках короткого отрывка просто не будет проявляться. Во-вторых, нам всегда казалась несколько надуманным стремление авторов, использующих при описании некоторых языковых/речевых явлений примеры из произведений художественной литературы, обязательно «оправдаться» за это использование. Если это написано на реальном языке, если не вызывает у нас отторжения («так по-русски не говорят!»), если сама коммуникация является осмысленной, мотивированной и происходит в тех условия, в которых она происходит в реальной жизни – то почему (как пример) ее нельзя рассматривать в качестве аналога реальной коммуникации? Более того, именно в настоящем художественном произведении мы можем выделить и проанализировать те аспекты коммуникации, которые практически не восстановимы в реальном человеческом общении.
20
Традиционно в работах используются сокращения наиболее частотных многословных терминов, однако автор очень не любит этого: когда таких терминов несколько, он уверен, что только сам их автор может бегло, без запинки каждый раз их проговаривать. Поэтому в данной работе все термины будут писаться полностью.
21
<