прелюбопытная личность. Ему под семьдесят, но выглядит на много младше – деятелен и углублён в какие-то изыскания. Он ненавидит телевидение, Ельцина, Крючкова, коммунистов и ещё много чего и кого, но об этом можно узнать крайне редко, если кто-нибудь при нем заводит речь о политике и провалах России в Космосе. Он с презрением смотрит на мои успехи и падения в бизнесе и считает меня никчёмным человеком, хотя при мне об этом не обмолвился ни слова. Георгина, его дочь и моя жена, изредка переводит мне то, о чем молчит её родитель. И я бы взял под сомнение все эти «переводы», не затащи он однажды меня в подвал своего дома – святая святых.
– Путч, – обратился тесть к двери подвала.
Секретный замок щёлкнул и мы вошли. Дверь тотчас же захлопнулась.
– Это пароль дня, – заметил тесть, когда мы спускались по лестнице, – но он меняется через разы, а в какой степени, не скажу. На выход отсюда действует другой пароль. Если я его забуду, что вряд ли возможно, или меня хватит инсульт, что вероятно на 99 процентов, отсюда ты никогда не выйдешь…
– Да за что же вы так меня? – спросил я, с любопытством разглядывая помещение, но ничего особенного в нем не нашёл. Только в центре помещения стояла машина, прикрытая тентом.
– А за то, дурень, что не родил с Геркой мне внука.
Ах, всем известная «ахиллесова пята» моего тестя!
– Ну, за этим дело не встанет, Семён Аркадьевич, мы не так уж и стары с Георгиной.
– Не трепись Георгий, – резко оборвал меня тесть. Неприкрытые грубость и хамство были возмутительными и мне захотелось выйти из подвала, но тесть продолжал. – Репродуктивный возраст у вас на исходе, да и потом я знаю причину бесплодия. А выйти без меня ты не сможешь и для тебя путь на свободу отсюда только один. Какой, скажу.
Тесть сорвал тент. Авто оказалось Волгой выпуска времён позднего Брежнева, когда я ещё не был знаком с Георгиной.
– Садись за руль.
– Что это за раритет? – поинтересовался я с нескрываемым сарказмом. – Куда и как выехать на нем из подвала?
– Я назвал тебя полным именем, зятёк, но ты этого не оценил, – с укоризной ответил мой высокоученный родственник. – Это нормальная машина и ходит не хуже всяких привезённых из-за бугра. Скоро вместе с ней ты будешь ездить по улицам.
Он нажал на пульте, непонятно, как оказавшимся в его руке, кнопку, и стена подвала дрогнула: она оказалась комуфляжной. Передо мной развернулся настоящий командный пульт запуска космических аппаратов с мониторами слежения за ракетами и спутниками. И система, похоже, работала круглые сутки.
– Поглазей, но все равно ничего не поймёшь. Вернёмся к авто. Смотри, что над приборной доской?
– Ни хрена себе, навигатор! – удивился я, открывая дверь и усаживаясь на водительское сиденье. – Зачем он этой колымаге?
– Послушай меня, – усмехнулся Родичев, – как работать с прибором ты знаешь. Но перед тобой маршрут не в километрах и населённых пунктах, а в годах. Когда ты прибил своё хозяйство?
– Ну, в 1989 году, – ответил я на автомате и снова возмутился бесцеремонностью родственника.
– Месяц, день, час?
– Какое вам дело до всего этого?
Бывший военспец оглянулся на лестницу, ведущую к двери.
Я понял, брыкаться не стоит.
– 16 сентября, 15 часов. Ну, где-то около этого.
– Даю полтора часа подготовки, – сказал тесть, набирая дату. Затем он указал на красную кнопку прибора. – Включишь двигатель, а после нажмёшь на эту кнопку. Время у тебя в отлучке будет подумать, что и как.
Наконец до меня стал доходить смысл происходящего. У тестя здесь некая пыточная камера и мне предстоит…
– Сделаешь так, – продолжал тесть, – что срыва на турнике, который сделал тебя во время тренировок, инвалидом, не будет. Понял?
Я кивнул головой в знак согласия. Мне самому приходила часто мысль о том, хорошо бы вновь повторить тот день. Та травма испортила мне жизнь, хотя многим из моего окружения кажется, что она у меня удалась.
– Ещё скажу, – отошёл мой тесть от машины, чтобы настраивать систему уже за клавиатурой командного пульта, – вся это фигня про встречи с самим собой в прошлом, – он повернулся ко мне, чтобы придать особую значимость своим словам, – пошлая придумка голливудских сценаристов. Твоя нынешняя внутренняя сущность войдёт в физиологию того типа, кем ты был в том времени. Сбросишь на вид нынешние года, и жирок, что появился от твоего безделья здесь. Ты, наверное, ещё тогда и не брился?
