преступит эту черту!
Новенький быстро переступает черту и заявляет:
– Раз ты уже сказал, что отмутузишь, давай посмотрим, как у тебя это получится!
– Не толкайся, поберегитесь лучше!
– Ну, уж если ты уже сказал, что что-то сделаешь, -то почему не делаешь?
– Клянусь Джинго! За два цента сделаю!
Новенький вынимает из кармана два больших медяка и с насмешкой протягивает противнику.
Терпеть такое было просто невозможно!
Тут Том бросился и повалил того на землю. Через мгновение оба мальчика катались и кувыркались в грязи, схватившись вместе, как кошки, и в течение минуты они дергали и рвали друг друга за волосы и драли одежду, били и царапали носы и уши, и покрывали себя пылью и славой. Вскоре сумятица и туман неясности стал рассеиваться, и Том оказался сидящим верхом на новичке и непрерывно колотящим его кулаками.
– Кричи «сдаюсь»! – повелевал он.
Мальчик тщетно пытался вырваться. Он плакал от унижения и ярости.
– Кричи «сдаюсь!» – орал Том, продолжал молотить врага кулаками.
Наконец боец издаёт сдавленное «Сдаюсь!» и Том отпускает его с презрительным наущением:
– Пусть это послужит тебе хорошим уроком! Выбирай лучше, с кем можно валять дурака, а с кем – нет!
Новичок отползает, отряхивая пыль с одежды, всхлипывая, шмыгая носом и время от времени оглядываясь, потом отбегает на приличное расстояние, качая головой и угрожая, что он сделает с Томом, когда поймает его в следующий раз. На что Том отвечает ему насмешкой и пускается в путь с высоко поднятой головой, и как только он поворачивается к тому спиной, тот хватает каменюгу и швыряет её, и каменюга попадает Тому между лопаток, а тот потом разворачивается и убегает во все лопатки.
Том гнал предателя до самого дома и таким образом узнал, где он живёт. Затем он некоторое время слонялся у ворот, призывая врага проявить благородство и выйти наружу, чтобы принять открытый, честный бой, но тот только строил ему через окно мерзкие рожи и отказывался выйти. Наконец появилась мамаша врага, назвала Тома ублюдком, злобным, гадким уродом и приказала ему убираться восвояси. И Тон ушёл, но предупредил, что теперь будет всё время караулить этого урода и в конце концов задаст-таки ему жару.
В тот вечер он вернулся домой довольно поздно и, осторожно забравшись в окно, обнаружил засаду в лице своей тётки, и когда она увидела, в каком состоянии парадный костюм Тома, её решимость превратить его субботние каникулы в адскую каторгу, стала непреклонной и твёрдой, как алмаз.
Глава II
Наступило субботнее утро, и весь подлунный мир был весел, блистателен и полон жизни. В каждом сердце звучала песня, и если сердце было молодо, то музыка звучала и на устах. В каждом лице была радость, в каждом шаге – веселье. Акация была в цвету, и аромат белых шаров наполнял воздух. Кардиффский Холм, вздымавшийся за деревней, был покрыт яркой зеленой шерстью и лежал столь далеко, чтобы поневоле издали казался желанной Обетованной
