уже собирался задать очередной вопрос, как вдруг темнота растворилась, и они оказались посреди трассы, по которой оживлённо сновали автомобили, им, впрочем, не причиняя никакого вреда. Он был сильно удивлён, но не тем, что они проезжали сквозь них, а тем, что ему не было страшно. Ну, ни капельки, ни граммулечки, а, смешно сказать, стало даже весело. Так и хотелось выкинуть какую-нибудь озорную шутку. Но тут они подошли к обочине, где склонились люди в форме и белых халатах.
– А что мы здесь делаем? – шёпотом спросил Викентий Аристархович.
– Ждём клиента, – нарочито громко ответил Харон.
– Они нас не слышат? – опять спросил магнат, не повышая, на всякий случай, голоса.
– Они – нет. И не видят. Он нас слышит, только боится. Мы, то есть я, должен помочь ему преодолеть чувство страха.
И проводник направился в самую гущу толпы. Бизнесмен, строго следуя за спиной сопровождающего, осторожно выглядывал из-за его плеча.
– Помогать ты умеешь, я в этом убедился, – шепнул он с сарказмом. Как оказалось, представителям крупного капитала также не чужда бывает тонкая ирония. – Быстро меня из кокона вытряхнул. Ты случайно до смерти не психологом работал?
– В этом одна из проблем личности, что многие работают в своей профессии случайно, не найдя себя, по разным причинам, в своём предназначении, – ответил расплывчато Харон, а потом конкретно добавил. – Филологом. Мог бы работать. С деканом разошлись во мнении относительно нравственной составляющей не только в творчестве писателя, но и в его личной жизни. Он утверждал, что это абсолютно разные вещи, и не следует подгонять гения под общечеловеческие критерии. Сам, не будучи не то что гением, а даже сколько-нибудь значимым талантом, но упорно мня себя им, страстно защищал две страсти, которым был страстно подвержен – деньги и девочки. За что однажды поплатился.
Остальное не глупый банкир додумал сам:
– Однажды ты вступился за поруганную честь, и тебя безжалостно вытурили из университета?! По закону земной справедливости. И в итоге – поплатился ты.
– Я рад, что мне попался не примитивный бандит-миллиардер. Так оно приблизительно и вышло.
Они стояли возле автомобиля и разговаривали. По всему было видно, что проводник и сам не прочь поболтать на эту тему. Трудно отделаться от воспоминаний до тех пор, пока их не сотрут. И Харон продолжил:
– В конечном итоге, всё-таки, поплатился и он. Очень алчный ценитель литературы оказался. Выше всего ценил трилогию Теодора Драйзера – «Финансист», «Титан» и «Стоик». Восхищался Фрэнком Каупервудом, а погорел на мелочной взятке. Смешная сумма – пять тысяч долларов. Тьфу, и растереть. Так что, в конечном итоге, моральную победу одержал я, чему был безмерно рад. А вот этого делать как раз-таки и нельзя было.
– Чего – этого?
– Радоваться. Крайне отрицательная радость. Негативная радость.
– Ну и что с ним случилось дальше? Жив ещё?
– Не знаю,
