style="font-size:15px;"> Когда от Рыжовых оба гостя их уехали, Людмила ушла в свою комнату и до самого вечера оттуда не выходила: она сердилась на адмиральшу и даже на Сусанну за то, что они, зная ее положение, хотели, чтобы она вышла к Марфину; это казалось ей безжалостным с их стороны, тогда как она для долга и для них всем, кажется, не выключая даже Ченцова, пожертвовала. При этом у Людмилы мысли, исполненные отчаяния, начинали разрастаться в воображении до гигантских размеров: «Где Ченцов?.. Что он делает?.. Здоров ли?.. Не убил ли себя?.. Потом, что и с ней самой будет и что будет с ее бедным ребенком?» – спрашивала она себя мысленно, и дыхание у нее захватывалось, горло истерически сжималось; наконец все эти мучения разрешились тем, что Людмила принялась рыдать. Мать и Сусанна сначала из соседней комнаты боязливо прислушивались к ее плачу; наконец Сусанна не выдержала и вошла к ней.
– Ну, полно, Людмила, успокойся, не плачь!.. – говорила она, садясь на постель около сестры и обнимая ее.
– Я непременно буду плакать, если вы будете Марфина принимать!.. Мне нелегко его видеть, вы должны это понимать! – отвечала почти детски-капризным голосом Людмила.
– Мы не будем его принимать, если ты не хочешь этого! – успокоивала ее Сусанна.
– Как же не будете, когда он в воскресенье приедет за тобой! – заметила с недоброй усмешкой Людмила.
– Ему можно написать, чтобы он не приезжал! – успокоила Сусанна и в этом отношении сестру.
Та некоторое время размышляла.
– Нет, в воскресенье он пускай приедет!.. Только я никак уж не выйду при нем!.. – проговорила она.
– Ты и не выходи!.. Никакой надобности тебе нет в том!.. – подтвердила Сусанна.
Людмила ответила на это только глубоким взглядом.
Адмиральша весь этот разговор дочерей слышала от слова до слова, и он ее огорчил и испугал.
– Людмила опять не хочет, чтобы Егор Егорыч бывал у нас? – спросила она тревожным голосом Сусанну, когда та вышла от сестры.
– Но это, мамаша, я вижу теперь, что и невозможно; Людмилу это так расстраивает, что она может сделаться серьезно больна! – проговорила Сусанна.
– Может, очень может! – согласилась с ней и старушка. – Но как же тут быть?.. Ты сама говорила, что не принимать Егора Егорыча нам нельзя!.. За что мы оскорбим человека?.. Он не Ченцов какой-нибудь в отношении нас!
Сусанна на этот раз тоже затруднилась и не могла вдруг придумать, что бы такое предпринять.
– Бог как-нибудь устроит, мамаша! – сказала она.
– Конечно!.. – не отвергнула и адмиральша, хотя, по опыту своей жизни и особенно подвигнутая последним страшным горем своим, она начинала чувствовать, что не все же бог устраивает, а что надобно людям самим заботиться, и у нее вдруг созрела в голове смелая мысль, что когда Егор Егорыч приедет к ним в воскресенье, то как-нибудь – без Сусанны, разумеется, – открыть ему все о несчастном увлечении Людмилы и об ее настоящем положении, не утаив даже, что Людмила боится
