красишь? – спросил Рябич.
– Они от мертвецов красят, – сказал Башкиренок.
– У вас там мертвецы? – Рябич попятился с вытаращенными глазами.
– Нет у нас никаких мертвецов! – закричал я. – Мы просто красим забор!
– А зачем ты его красишь? – спросил Рябич.
– Нравится мне, вот и крашу!
– Что тут может нравится? – не понял Шурик.
– Ты попробуй и сам поймешь.
– Ага, если я в краске испачкаюсь, меня мамка убьет.
– Ты не пачкайся.
– Сам-то уже испачкался…
– Где?!
– На штанах сзади и на коленке.
– И локоть левый, – подсказал Рябич.
Я завертелся, будто собака, пытающаяся ухватить свой хвост, и лихорадочно попытался оттереть дыроватые отцовские штаны, неохотно отданные мне на донашивание.
– Мамка нас убьет! – простонал Пашка.
Ему со штанами было проще. Брат щеголял в двуцветных, сшитых бабушкой Дуней: левая половина – серая, а правая – темно-синяя.
– Она вас правда кнутом бьет? – спросил Рябич.
– Брехня! – на правах близкого друга отрезал Шурик. – Кнута у них нет. Откуда у них кнут? Кнуты у пастухов, вот. Она их кипятильником бьет. Кипятильники у всех есть.
– А что это вы тут делаете, падлы? – послышался вкрадчивый голос.
Все замерли как бандерлоги перед питоном Каа под взглядом незаметно подкравшейся матери.
– Мы… красим… – выдавил я.
– Себя? – мать лучилась доброй улыбкой, не предвещавшей ничего хорошего.
– Забор…
– Дети расходитесь, цирк уехал!
Пашкины друзья, как ошпаренные, кинулись бежать через посадку.
– Изыдите, паразиты малолетние, – мать посмотрела вслед. – Шныряют тут как чирки, так и норовят что-нибудь спереть. Павел, встать!
Пашка вскочил, будто подброшенный.
– Нечего на холодной земле сидеть, застудишь себе что-нибудь из ненужного… А ты что измазался, как клоун, кулема?
– Я случайно…
– До каких пор вы, дармоеды, – мать пнула пустую банку, – будете меня позорить?!
Банка угодила в собачонку деда Бутуя Каштанку, с визгом бросившуюся наутек.
– Устроили тут шурум-бурум, – взгляд матери ощутимо пригибал к земле. – Марш домой, утконосы!
Мы трусцой побежали к калитке. Мать не спеша шла следом.
– Убьет, – заскочив во двор, прошептал Пашка.
– Угу, – я с тоской посмотрел на сад.
– Побежали?
– Да!!!
Мы ломанулись в сад так, будто за нами гнались бешеные собаки. Вслед неслись угрозы и проклятия. Просвистела банка из-под краски. В саду прятались до самой ночи. Потом вернулись домой и были выпороты. Отец, узнавший причину нашей тяги к покраске заборов, хохотал как безумный и довольно ухал, будто комлевой филин. Мать
