времен находилось во владении Сапег. Несмотря на то, что владельцы никогда не жили в нем, оно постоянно поддерживалось и улучшалось, что было, я думаю, не столько по желанию самих графов, сколько делом немцев-управителей, присылаемых из Петербурга. Настоящий владелец, граф Юрий Петрович Сапега, всего раза три в жизнь свою приезжал в Каменку и проживал в ней обыкновенно лето.
Часов в шесть пополудни, это было в пятницу, граф, принявши от всех соседей визиты, сам никуда еще не выезжал, – и теперь, отобедавши, полулежал на широком канапе в своем кабинете.
В углу, около курильницы, на маленьком табурете, в почтительном положении сидел Иван Александрыч. Сапега, как видно, был в самом приятном, послеобеденном расположении духа. Это был лет шестидесяти мужчина, с несколько измятым лицом, впрочем, с орлиным носом и со вздернутым кверху подбородком, с прямыми редкими и поседевшими волосами; руки его были хороши, но женоподобны; движения медленны, хотя в то же время серые проницательные глаза, покрывавшиеся светлой влагой, показывали, что страсти еще не совершенно оставили графа и что он не был совсем старик.
– Что, Иван, все уж у меня перебывали здешние помещики? – спросил Сапега, даже не взглянув на того, к кому относились эти слова.
– Все, ваше сиятельство, решительно все, – отвечал, вытянувшись, Иван Александрыч, – или нет… позвольте, не все… Задор-Мановский не был.
– Задор-Мановский? Кто же это Задор-Мановский и почему он не был?
– Я полагаю, ваше сиятельство, – отвечал Иван Александрыч протяжно, придумывая средство оправдать Мановского, которого в эту минуту считал уже погибшим. – Я полагаю, что у него или жена умирает, или сам он при смерти болен.
– Жена умирает! – повторил граф. – А он женат?
– Женат, ваше сиятельство.
– На хорошенькой?
– Нет-с, не очень счастлив партией.
– А на ком он женат? – спросил граф.
– На… на… дай бог память, она не здешняя, на… на… на немке какой-то, на Кронштейн.
– На дочери генерала Кронштейна? – спросил стремительно граф.
– Именно, ваше сиятельство, должно быть, что генерала Кронштейна.
– Анета Кронштейн! – говорил граф, как бы припоминая. Глаза его заблистали. – Помню, – продолжал он, – стройная блондинка, хорошенькая, даже очень хорошенькая. А что, Иван, нравится тебе она?
– Кто, ваше сиятельство?
– Ну, жена этого Задора, что ли?
– Задор-Мановского? Худа очень, ваше сиятельство.
– Да ты знаток, Иван, в женской красоте? – спросил граф.
– Ха-ха-ха, ваше сиятельство! Как вам сказать, конечно-с, больших красавиц не случалось видать.
– А разве ты не видал Анеты Кронштейн?
– То есть Задор-Мановской-с, ваше сиятельство? Как-же-с, сколько раз
