Дуглас ещё стоял на месте и прогревал двигатели, а двенадцать его пассажиров в ожидании вылета зябли в его железном чреве, вдруг, дверь кабины пилотов распахнулась и из неё вышел молодой парень лет двадцати пяти в форме капитана ВВС.
Он был явно выпивши, но не угрюмо-тяжело, а как-то весело и задорно. Блестящими, налитыми спиртом глазами он быстро осмотрел салон и направился прямиком к блондинке. Подойдя к ней, он протянул руку куда-то ей за спину и чудом, даже не коснувшись блондинки, извлёк из-под скамьи большую банку тушёнки.
Возвращаясь в кабину и на ходу весело подкидывая банку, он задорно продекламировал:
– Не ссы, Маруся! Дорога будет ровная.
После этого он захлопнул за собой дверь, однако в холодный салон самолёта из тёплой кабины пилотов успело пахнуть плотным составным маревом из спирта, лука, колбасы и ещё чего-то знакомого.
Блондинка обвела всю группу вопросительно-удивлённым взглядом и, надеясь найти всеобщую поддержку, прокомментировала:
– Нет, ну это нормально, вообще??
Настя смотрела на Колесова в надежде молча согласовать с ним правильную реакцию на произошедшее. Надо было как-то выкручиваться, тем более, что вся группа удивлённо уставились на гидов, ожидая от них хоть каких-то объяснений.
– Все нормально. Иногда такое бывает. Вы в полной безопасности, – не найдя ничего лучшего, отрапортовал клиентам Колесов.
К счастью для Алексея и Насти, нервную обстановку на борту удалось разрядить Поддубному.
С улыбкой на лице все произошедшее он резюмировал одним словом:
– Аутентично.
Слово было настолько точным и позитивным, что все сразу заулыбались и даже как-то эмоционально воспряли. Словно пробудившись от морозной спячки, они опять вспомнили, какое потрясающее путешествие их ждёт. И гул этих винтажных моторов, и красноватая темнота, и запах керосина, и даже исходящий от скамьи геморройный холод – все это предвещало.
6.30 Штраусберг
Вдруг, как-то необъяснимо почувствовалось, что хорошо поддававшие накануне в Чкаловском лётчики к концу ночного полёта, на подходе к Штраусбергу молодцевато стряхнули с себя весь хмель и внутренне подтянулись. Ещё бы, ведь им предстояло садиться на штабном аэродроме 1-го Белорусского фронта, по сути, на личном аэродроме командующего. А это значило, что генералов здесь было больше, чем авиамехаников. В таком гадюшнике простому лётчику, чтобы лишиться погонов, было достаточно малейшей провинности или просто попасть под раздачу какому-нибудь генералу не в духе. Благо, обиженных генералов здесь было полно, поскольку маршал Жуков, невзирая на чины, частенько прибегал к рукоприкладству. Попадись такому генералу под руку – он за своё унижение на тебе и отыграется. Все это Колесов не раз слышал в разговорах лётчиков, которые пугали друг друга этими страшными аэродромными историями. Именно поэтому так не любили летуны задерживаться здесь и спешили, как они выражались,
